– Да, я не сомневаюсь, что ты меня не обманываешь. Но я просто предлагаю тебе поставить себя на её место. Вдруг в её жизни возникает мужчина на несколько лет моложе, который явно ей симпатизирует, который ей тоже нравится, но который расспрашивает её о том, что ей неприятно. Может быть, даже физически неприятно. Вдруг между ними произошло то, что она хотела бы навсегда забыть?
Это Белкину в голову не приходило.
– Вряд ли, – ответил философ. – Она старше его лет на двадцать.
– О! – искренне удивился Даркман.
– Да, это ученик и учительница.
– Как всё сложно, ё-моё, – покачал головой американец, снова перейдя на русский. «Ё-моё» и прочие ругательства в его исполнении звучали до крайности трогательно и нежно. – Борис, я поддерживаю тебя. Тем не менее, мне кажется, что ты должен думать и так. Эта сторона является важной.
– Я попробую. Кстати, ты в Россию не собираешься?..
Они ещё немного поговорили о всяких пустяках, и Даркман отключился.
Белкин в крайнем смущении начал ходить по квартире. Доказывать Даркману, что он неверно догадался о его, Белкина, чувствах в отношении Гусевой Эвелины Игоревны, смысла не имело: Даркман, даром что спокойный, как дохлый слон, был непереубеждаем. Самому себе философ мог легко сказать: Даркман ошибся. Но признаться себе же в том, что Дан подал ему прекрасную идею – посмотреть на Элли как на женщину, оказалось до крайности тяжело.
Хотя он ведь до сих пор пытается стать Алёшей.
А это значит…
Мгновение.
И вот…
Алёша влюбился в Элли как подросток. Какой бред: что значит как? А кем он был в те годы?
«Но любит ли Вяльцева доктора?» – как спросил Бродский. Замечала ли Элли Алёшу – вот вопрос.
Пожалуй, пора, совсем-совсем пора всеми правдами и неправдами на неё посмотреть. На Элли. Вот завтра после Большеохтинского сразу и попробую позвонить, а там уж как получится.
– Вы что, за мной следите?
И ведь она задала вопрос на полном серьёзе, так что меня просто подмывало ответить утвердительно – только чтобы увидеть реакцию Элли. Собственно, вся сцена с самого начала получилась очень киногеничной.
Вот я сижу, ищу номер её, прокручивая контакты, жму на имя в списке, подношу телефон. И сей же миг за кадром, слева от меня, словно по неслышному щелчку постановщика, начинает играть сигнал вызова – незамысловатое какое-то стандартное треньканье. Камера поворачивается в ту сторону, и мы видим, как женщина в жёлтом плаще идёт к остановке и на ходу достаёт из сумочки звонящий телефон. Смотрит секунду-другую на экран, раздумывая; переключает рычажок громкости на беззвучный и убирает обратно. Ракурс смещается назад, мне за спину, и зритель видит, как я ошеломлённо встаю и делаю несколько шагов ей навстречу; она поднимает на меня глаза. Всё вдруг сходится сейчас в моей голове и в этом воображаемом кадре: «я родилась в Латвии, отец служил там»; Гусева; «дом наш носило ветрами от одного гарнизона к другому»; капитан-инженер первого ранга; всё правильно, Игорь Гусев; «от командования Балтийского флота СССР»; капитанская дочка; как я сразу не вспомнил, там, на кладбищенской дорожке; имя-то не забыть, только вот с отчеством память часто пролетает; девочка выросла и стала учительницей, русский и литература… Невидимый мой кинооператор всё ещё с нами, и лицо женщины – крупным планом в кадре, ухоженное, хотя и почти без косметики, – меняется, когда я говорю:
– Эл… Эвелина Игоревна, здравствуйте!
Словно воздушной кистью наносят на него один за другим лёгкие мимические штрихи: сначала удивление, припоминание: кто я, собственно, такой, и откуда мы можем быть знакомы. Затем недоумение, сомнение, когда я тут же – перехватывая её уже зарождающийся в глубине сознания вопрос – быстро добавляю:
– Моя фамилия Белкин. Борис Павлович Белкин. Помните, мы говорили с вами по телефону о вашем ученике, об Алёше Андрееве?
Она посмотрела на меня подозрительно, кивнула, что да, видимо, припоминает, и спросила без тени иронии:
– Вы что, за мной следите?
Серьёзность её вопроса, так, повторюсь, позабавила меня в ту минуту, что я было подумал, не представить ли мне нашу встречу на остановке у кладбища результатом моей кропотливой оперативно-розыскной работы… Но решил, что градус серьёзности, пожалуй, удержать не смогу и непременно выдам себя смешком. К тому же – коль скоро судьба оказалась столь изобретательной в своих хитросплетениях и нитях – мне необходимо воспользоваться случаем.
Читать дальше