Галина Романова - К северу от любви

— Так получилось, маленькая моя.

Он улыбался ей одними губами, потихоньку отходя подальше от окна. Будет плохо слышно! Она подобралась ближе, хотя дышать стало сложно. Еще немного, и она потеряет сознание и не сможет выбросить мобильник на улицу. Все окажется бесполезным.

— А теперь ты снова повесишь на него срок? А как же Егор?

— Думаю, Егора отпустят. А вот господин Харитонов ответит за смерть Светки и Нины. Ты не в курсе ведь. Та свидетельница погибла от рук злоумышленника. Мстителя! — Ее мужчина громко заржал и снова закашлялся, принявшись махать руками перед собой. — Представляешь, как у меня все удачно сложилось! Все! Как в кино, честное слово! Эта дура свидетельница примчалась ко мне по первому зову. Помнишь записку, которую попросил тебя написать? Она была для нее. Не мог я почерк свой светить, понимаешь? Я ее вызвал и начал лапшу на уши вешать, а она вдруг как ляпнет: а это ведь ты меня ножом пырнул десять лет назад. Я, говорит, все время помнила, как напавший на меня человек слюной двигал. Прямо как ты. Теперь, говорит, я в этом уверена! Ну, я ей по башке и надавал. А что было делать! Она бы меня сдала. Не ментам, так доктору своему. Ты, Валечка, осталась последним слабым звеном в этой цепи. Ты просто все знаешь, и тебе нельзя жить оставаться. Выболтаешь ведь. Не трезвой, так спьяну. А то еще и шантажом займешься. Все равно тебя убивать придется. Лучше уж сейчас. Подальше от глаз посторонних. Все, маленькая моя. Дышать нечем. Я пошел!..

Дым повалил черный, смрадный, скрывая из поля зрения ее убийцу. На четвереньках она бросилась обратно к входной двери, навалилась на нее всем телом, начала стучать по ней, сбивая кулаки в кровь. Она так орала, так орала, что, будь ее охранница за километр, и то услыхала бы.

— Твою мать, детка! — закричала тетя, распахивая входную дверь.

Глаза сумасшедшие, рот набок. Седые космы выбились из-под чалмы. Она схватила Валю за руку и поволокла на улицу. Дотащила до старой яблони, толкнула в кресло, накинула на нее плед. Приказала:

— Сидеть!

— Он… Он там… — пропищала Валя слабым голосом и стиснула мобильник одеревеневшими пальцами. — Поджигатель там. Полицию, надо вызвать полицию!

— Этот? — кивком указала пожилая тетя на мужчину ее мечты, выскочившего из-за угла дома с пустой канистрой.

— Он! Ой, я боюсь! Он убийца! Он уже столько человек убил! Я боюсь!

Она заревела в голос, наблюдая за тем, как он быстро сокращает расстояние между ними. И скорее угадала, чем услышала, как пожилая тетя проговорила:

— Не ссы, детка…

А дальше произошло как раз то, что называют невероятным чудом. Нет-нет, полицейские не посыпались из-за угла, не принялись размахивать оружием, приказывая ему улечься мордой в пол. Это было бы уж вообще!

Нет. Этого не случилось. Пожилая тетя просто пошла ему навстречу с жалкой просящей улыбкой. Ее подрагивающие губы без конца повторяли:

— Да что же это? Да за что же? Господи помилуй! Мужчина, что это вы…

— Отвали, мать! — рявкнул он, пытаясь обойти ее слева.

Она не позволила. Резко подпрыгнув на месте, она выбросила левую ногу таким мощным толчком, достав его лоб точно посередине, что он, даже не успев охнуть, рухнул лицом вниз и замер.

— Убила?! Ты его убила?! — заверещала Валя на всю улицу.

— Живой, — тронула двумя пальцами пульс на его шее пожилая тетя.

Она взобралась ему на спину, завела руки назад и стянула ремнем из его штанов. Подумала, вытащила из своих джинсов ремень, связала ему еще и ноги.

— Так вернее, — нервно улыбнулась она Вале.

Поднялась на ноги и тут же охнула, хватаясь за правое колено.

— Чертов полиартрит! Даже по морде как следует не съездишь! — Она подмигнула своей подопечной. — Твоя бабка умная, такой исход предполагала. Как он тебя нашел? Кто навел?

— Я. — Валя показала ей телефон. Но не отдала в руки, когда та потянулась к нему. — Нет. Тут все его признания для полиции. Теперь он точно не отвертится и не свалит вину на кого-то еще. Сволочь… Какая же все-таки сволочь!

— Сидоров, на выход!

Игорь поднял голову от коленей. Он уже два дня сидел в углу на койке, положив голову на колени. Не хотелось думать, есть, не хотелось жить.

— Сидоров!

Он ухмыльнулся. Почему они всегда так орут? Нагоняют страху? Хотят дать понять, кто тут хозяин, а кто грязь? Зря стараются. И без этого ясно.

Он сполз с тюремной койки. Дошел до двери в камеру-одиночку, заложил руки за спину. Шагнул в открывшуюся дверь. Встал лицом к стене. Потом послушно пошел впереди охранника.