Галина Романова - К северу от любви

Харитонов был изолирован от счастья, радости, доверия. Он стал прокаженным.

— Хорошо. Гм-м… Я подумаю, что могу для вас сделать.

Степанов прокашлялся и потянулся к графину с водой. Вообще-то он редко пил эту воду — держал графин для пациентов. Некоторым требовался протянутый стакан с водой. Они впивались в него подрагивающими пальцами, прятали за ним взгляды. Его пациенты часто использовали его как спасательный круг.

Сейчас ему просто надо было промочить горло. Оно пересохло от волнения. Все просто.

— Почему я пришел к вам, я уже рассказал. Мне больше не на кого надеяться, — окрепшим голосом произнес Харитонов, провел пятерней по коротким волосам, словно пытался причесать остриженные кудри. — А еще у меня появилась информация. И кое-какие догадки.

— Информация? О чем?

— Правильнее, о ком. О человеке, который был в моей квартире, когда мне подбросили нож.

Харитонов жадно глянул на графин, сглотнул.

— Можно воды? — попросил он.

Степанов налил ему в чистый стакан. Тот выпил залпом. Просто выпил. Безо всяких приемов. Поставил на край стола и глянул на доктора.

— Но я хочу, чтобы вы сами это услышали. Из первоисточника. Готовы?

— И что же у тебя получается, майор? Целая бригада подозреваемых, а обвинение предъявлять некому?

Голос начальника рокотал гневом. Лицо багровое. Руки беспрестанно перебирают документы, рассыпанные перед ним на столе.

Дорофеев его прекрасно понимал. Все версии рассыпались карточным домиком. Подозреваемые были обложены алиби, словно подушками безопасности. Завтра утром Егора Игнатьева надо будет выпускать из-под стражи: его присутствие на железнодорожном вокзале подтвердилось. Прилетевшая с отдыха Ирина Ярных сумела предоставить записи с камер наблюдения ночного клуба, где провела время после того, как рассталась с подругой в парке.

— Остается только Валентина Фролова. Она последней видела Иванову живой. Дожидалась с ней своего любовника. Была выпивши. Так что, вполне возможно, между подругами продолжился начатый еще днем спор. И…

— И она одна ногтями вырыла яму и перетащила в нее Иванову. Ты себя слышишь, майор? — Полковник придавил локтями край стола. — Я не верю, что это сделано одним человеком. Наши эксперты подтвердили, что яму рыли палками: очень много щепок и обломков, но нет частей с отпечатками. Значит, что?

— Они забрали их с собой либо забросили куда-то по пути с этого места.

— Во-от! А вы искали, искали и ничего не нашли. Но уже хорошо, что ты употребляешь множественное число. Их было минимум двое. И возможно, вторым был мужчина. Ворочать мертвое тело не под силу такой пигалице, как Фролова. Они ее в яму не просто столкнули, а еще и калачиком свернули, чтобы уместилась. Нет, майор, вопреки французской пословице, искать надо мужчину, а не женщину. Кого мы можем подозревать, кроме Игнатьева?

Дорофеев мысленно выругался. Ну нельзя же быть таким настырным, как полковник! Доложено было не единожды, что у Игнатьева стопроцентное алиби. Не мог он быть в парке в ночь с семнадцатого на восемнадцатое. Не мог!

— Остается любовник Фроловой Валентины. Личность его пока неизвестна, поскольку не установлено ее местонахождение. Она прилетела с отдыха и как будто растворилась.

— Еще не хватало! — взвился полковник. — Что камеры в аэропорту? Нельзя по ним отследить ее передвижения?

— Совершенно точно она не взяла такси. Поймала частника. Сейчас ищем водителя. Найдем — узнаем, куда он ее отвез.

— Уж узнайте, майор! Часики тикают. С меня каждый день стружку снимают, понимаешь, как с Буратино! Найди мне Фролову живой или, тьфу- тьфу, мертвой. И любовника ее найди! Что, вот прямо никто ничего и не знает? И никто не видел? Что, прямо никаких контактов с ним у нее не было?

— Были, товарищ полковник. — Дорофеев порылся в папке и достал два листа с распечатками. — Ей на мобильный и с ее мобильного шли звонки и сообщения определенного толка, любовного. Но второй мобильный зарегистрирован на лицо, ныне покойное.

— И что за лицо? Контакты этого лица не старались выяснить? Учить вас, что ли, всему?

Дорофеев побледнел от бешенства.

Была бы у него группа хотя бы из трех человек, он бы все выяснил. А так их всего двое: он и помощник — Василий. Парень хваткий, но молодой и не везде успевающий.

— Что по второму убийству? Кусковой? Есть что доложить?

— Никак нет, товарищ полковник, — сразу сник Данила Дорофеев. — Почерк в записке никому из фигурантов не принадлежит. Машина ее нигде не засветилась. Все, что у нас имеется, это показания пасынка участкового Хомутова.