Андрей Троицкий - Ревность

— Это дела давно минувших дней. Кто о них сейчас помнит?

— Ошибаешься, — Широков хлебал суп и говорил одновременно. — Кому надо — помнят. И плохое помнят, и хорошее. Все наше прошлое сложено с сундуки с нафталином. И где-то хранится. Если надо освежить в памяти хорошее, откроют один сундук. Нужно плохое. Вот другой сундук. Беда в том, что хорошего никто не вспоминает. А вот помои… Да, да, всегда и всем нужны только помои и дерьмо.

— У тебя, гляжу, целая философия.

— Скверно вот что: тот уголовник, которого ты допрашивал, получил рассечение на затылке. Скажут: Девяткин сначала запугивал подследственного, бил его чем попало… Иди докажи, что этого не было. Но раньше времени ты нос не вешай. Я слышал, сейчас ты занимаешься громким делом, даже в газетах об этом пишут.

— Ты до сих пор веришь газетам?

— Я верю информации, которую получаю из своих источников. А начальству надоело терпеть твои методы работы. Короче, так. Я знаю точно: если ты это дело раскрутишь и найдешь убийц, в МУРе и Министерстве внутренних дел, может быть, закроют глаза. Да, да… На тот прискорбный факт, что подозреваемый скончался в следственном кабинете во время допроса. Мой совет тебе, Юра: постарайся найти убийц. Но держи себя в руках.

— Может быть, я так и поступлю, — вздохнул Девяткин. — Напишу рапорт и пошлю всех к матери.

— Только не горячись, — сказал Широков. — Управление собственной безопасности разглядывает тебя сквозь увеличительно стекло. Эти ребята ждут одного: когда ты оступишься и упадешь. Поэтому никакого рукоприкладства. Если задержанный попросит принести ему горячего кофе и горячих булочек, сходи и принеси. И не забудь пожелать приятного аппетита.

Оказавшись в номере, Радченко принял душ. Он сделал пару звонков в Москву, достал из портфеля книгу «Шаг в пропасть» Павла Наумова. На днях он получил этот солидный том, напечатанный на дорогой глянцевой бумаге, из рук автора, с его с дарственной надпись. Каждый вечер читал одну главу, но непрочитанной оставались две трети книги. Радченко подумал, что надо поскорее добить это дело, и хорошо бы успеть до утра. Завтра будут другие дела.

Он поднял телефонную трубку, заказал бутерброды и полдюжены газированной воды в бутылках. Присел на диван, зашуршал страницами. Павел Наумов поставил на обложке не свое имя, а псевдонимом Белов. Книга повествовала о жизни крупного предпринимателя, некоего Сергея Шалевича, осужденного за крупные хищения государственных денег, подлог, подкуп крупных чиновников, нанесение тяжких телесных повреждений депутату государственной думы, продажу поддельных векселей, долговых расписок и других ценных бумаг.

Задача автора книги состояла не в том, чтобы донести до читателя правду. Задача в том, чтобы малые крупицы правды перемешать с выдумкой. Спрятать темные дела и выставить напоказ то, что выставлять напоказ нужно: бескорыстие, доброту, широкую натуру героя. Поди проверь, что было, а чего не было.

Радченко перевернул последнюю страницу, когда ночную непроглядную темноту за окном уже теснила серая предрассветная мгла. Он вышел на балкон и подумал, что в общем и целом Павел Наумов с задачей справился, деньги отработал честно.

Адвокатская контора «Полозов и партнеры», защищала Шалевича в суде. В свое время босс хотел подключить Радченко как этому делу, но передумал, защитников Шалевичу и так хватало.

Радченко, знакомый с материалами дела, про себя решил, что бизнесмен легко отделался: всего восемь лет лагерей. Он отбывает срок в колонии, которую купил с потрохами, от начальника до последнего контролера, хлебореза, лепилы и библиотекаря. В колонии, он имеет все, о чем можно только мечтать человек с богатым воображением, начиная с продуктовых деликатесов, коллекционного вина, заканчивая девочками и кокаином.

Книга не стала бестселлером, продажи шли вяло.

Девяткин вышел из столовой голодным и злым. Он вразвалочку шел через двор, чувствуя зуд в кулаках и злость на полковника Широкова, который всегда больше всех знает, треплется и дает советы, никчемные, бесполезные. Девяткин чувствовал, как внутри, где-то в душе, в самом сердце, закипает котел с адским варевом.

Он пересек внутренний двор обширного комплекса зданий Главного управления внутренних дел Москвы. Моросил дождь, сигарета, зажатая в губах, горчила. Он предъявил удостоверение дежурному офицеру, охранявшему служебный вход в следственную тюрьму. Лязгнул замок, Девяткин стал спускаться вниз, в подвал, в один из кабинетов, где проводили допросы.