Марк Эдвардс - Если она полюбит

Моя квартира находилась всего в десяти минутах ходьбы отсюда. Я чувствовал себя больным, в голове мучительно отдавался каждый шаг. Наконец после самой длинной и трудной прогулки в моей жизни добрался до дома. И только нащупал в кармане свои ключи, как услышал, что за спиной стукнула дверца автомобиля.

Это был Мозли. Отлично. Значит, звонить не придется.

— Мистер Самнер, — сказал он, — вы не проедете со мной?

— Зачем?

— Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Меня заставили прождать в приемной более полутора часов, прежде чем пригласили на беседу. На этот раз в комнате для допросов был не один детектив. Рядом с Мозли сидела женщина в форме, которая, в отличие от костюма Мозли, выглядела дешевой и поношенной, хоть хозяйка ее и была более высокого ранга: детектив-инспектор Ханна Джонс. Она откинулась на спинку стула, склонив голову в сторону, и рассматривала меня так, словно я был интересным, но слегка отталкивающим экспонатом музея.

— Почему вы не поговорили с Чарли? — спросил я. — Она приходила, искала меня. Я беспокоюсь, что она собирается…

— Мы поговорим с ней, не волнуйтесь, — прервала меня Джонс. — Но сначала хотим поговорить с вами.

— Если хотите еще что-то спросить — пожалуйста.

Они обменялись взглядами.

— Расскажите нам еще раз о том, как оказался пакет с героином в вашей квартире, — сказал Мозли.

Мне казалось, что я все это рассказываю уже в сотый раз. С одной стороны, понятно, что полиция таким образом проверяет людей, сбивает их, ловит на лжи. Они просят вас повторять одну и ту же историю снова и снова, пока вы не устанете и не допустите ошибку. Но эта мысль спровоцировала другую: они что — подозревают меня?

— Вы же не думаете, что я имел какое-либо отношение к смерти Карен?

Джонс кивнула Мозли, предлагая ему вести разговор.

— Наша лаборатория проанализировала вещество, которое вы принесли, — сказал он. — Это действительно героин. Как вы и сказали. У нас также был пластиковый пакет с отпечатками пальцев. Вы догадываетесь, что я дальше скажу?

— Там не было отпечатков Чарли?

— Правильно. На самом деле, у нас нет отпечатков Шарлотты Саммерс. Но у нас в базе есть ваши отпечатки.

Я сглотнул. Смутное воспоминание о том, как полицейский в другом участке нажимает моими пальцами на чернильную подушечку.

— И на пакете были только ваши отпечатки, Эндрю, — сказал Мозли.

— Я и не отрицаю, что касался его. Вы же знаете, что я сам вручил вам его! И при этом держал в руках. А Чарли, должно быть, надевала перчатки.

Мозли уставился на меня.

— Вот что я думаю. У вас и Карен Джеймсон были разногласия по поводу денег, которые она вам задолжала. Или, возможно, это была ссора любовников. Карен завидовала вашей новой, молодой подруге. И вы убили ее, введя дозу почти чистого героина, пока она спала рядом, а потом запаниковали и придумали эту безумную историю о том, как это сделала ваша девушка.

— Это отвратительно, — заявила Джонс. — Убить одну любовницу и обвинить в этом другую.

— Просто какое-то безумие, — сказал я. — Это была Чарли. Не могу поверить, что вы с ней не разговаривали. Если ее не остановить, я не знаю, что она еще может сделать. Я беспокоюсь, что она может как-то навредить Саше.

Мозли поднял бровь.

— Саша? Кто это?

Мне не понравилось его выражение лица.

— Друг.

Детективы обменялись взглядом.

— Да вы просто Казанова! — Джонс насмешливо скривила губы.

Мне стало ясно, что пора требовать адвоката. Это будет обычный дежурный адвокат, поскольку у меня не хватит денег, чтобы кого-то нанять. Но это будет похоже на признание вины. Все происходящее казалось таким смехотворным, что было невозможно поверить в реальность обвинения.

— Если бы я был виноват, то зачем, черт возьми, пришел сюда и принес героин? Насколько знаю, вы даже не считали смерть Карен подозрительной до вчерашнего дня.

Мозли откинулся назад, и взгляд его был ледяным.

— Но вы ведь уже не первый раз это делаете, не правда ли, Эндрю?

— О чем вы?

— Да ладно. Не делайте невинный вид. Мы просмотрели записи о вас в базе данных.

Дверь открылась, и другой полицейский, одетый в штатское, заглянул и сделал Мозли какой-то знак.

— Простите, — детектив-констебль прервал разговор, и они оба с Джонс вышли из комнаты, оставив меня в полном шоке.

Потому что я вдруг понял, о чем говорил Мозли.

Воспоминание было настолько болезненным, что я его почти вытеснил из памяти, запер где-то в глубине сознания. Иногда оно просачивалось в мои сны, и я просыпался в ужасе и конвульсиях стыда. Но днем воспоминание это оставалось прочно спрятанным.