Наталья Александрова - Сокровище Великих Моголов [litres]

– Нет! – вскрикнул он, отшатнувшись, как от удара. – Я ее не убивал! Когда я пришел, она была уже мертва…

Тут же он прикусил язык, сообразив, что выдал себя, и забормотал тем же блеющим голоском:

– Ну да, я пришел, чтобы отдать ей медальон, который получил у ювелира…

Пташкин подошел к двери квартиры, позвонил.

Ему никто не ответил, и он хотел было уйти, но тут заметил, что дверь закрыта неплотно. Тут он подумал, что его начальница и по совместительству любовница каким-то образом узнала, что это он пришел, и решила с ним поиграть.

Елена Сергеевна Марецкая любила ролевые игры. В свободное от работы время, конечно.

Пташкин игриво усмехнулся, тихонько открыл дверь, тихонько вошел в квартиру, прикрыл дверь за собой и игривым опять же голосом окликнул свою высокопоставленную возлюбленную:

– Елена Сергеевна! Ленусик! Твой кудрявый барашек пришел! Пришел с тобой поиграть!

Возлюбленная не отвечала.

Возможно, по сценарию ролевой игры она не могла говорить – например, она лежала связанная, с кляпом во рту, и ждала, пока он ее освободит от жестокого похитителя… или она жертва кораблекрушения, выброшенная на берег без сознания, и теперь он должен сделать ей искусственное дыхание…

Пташкин прислушался, чтобы понять, где находится Елена.

Из кухни доносились какие-то подозрительные звуки – и именно туда он направился.

Эту кухню Пташкин хорошо знал. Большая, светлая, хорошо обставленная.

Здесь они с Еленой Сергеевной не раз устраивали такое… такое…

При этих воспоминаниях Пташкин даже покраснел. Он шагнул вперед и тут увидел, что на полу разлито что-то красное.

Ага, значит, ее не только связали, но и изранили… наверняка она облилась вареньем и захочет, чтобы Пташкин это варенье…

Додумать эту мысль Пташкин не успел, потому что увидел босую красивую ногу со свежим педикюром, а потом и саму Елену. Она лежала на полу в хорошо знакомом Пташкину коротеньком халатике. Этот халатик он много раз, в зависимости от ее настроения, грубо срывал с нее или медленно, неторопливо снимал.

Но сейчас подобных желаний у него не возникло, потому что Пташкин увидел торчащую из шеи любовницы рукоятку ножа. Деревянную рукоятку.

Этот нож Пташкин тоже знал – он не раз резал им хлеб, сыр или ветчину, когда кормил свою ненасытную любовницу. После любовных игр у нее всегда был зверский аппетит.

В голове у него еще крутилась робкая надежда, что это все же ролевая игра, что сейчас Елена Сергеевна откроет глаза и скажет, что с ней нужно сделать, – но он уже понимал, что никакая это не игра, что с ролевыми играми вообще покончено и, скорее всего, с непыльной, хорошо оплачиваемой работой тоже, потому что Елена Сергеевна Марецкая мертва… более того, убита…

А потом всякие мысли выветрились из его небольшой кудрявой головы, сменившись диким страхом.

Пташкин вскрикнул, развернулся и припустил прочь из кухни…

Пробегая через прихожую, он случайно увидел валяющийся на полу предмет. Очень странный предмет… раньше он такое видел, пожалуй, только в кино…

Пташкин пролетел мимо, выскользнул на лестничную площадку, скатился по лестнице, добежал до своей (точнее, служебной) машины и умчался на другой конец города.

И только тогда немного успокоился…

– Ты видел, на кухонном столе лежали какие-нибудь документы? – сурово спросил Сарычев, едва Владимир замолчал, закончив свой волнующий рассказ.

– Документы? – Пташкин выглядел так, как будто его только что разбудили от страшного сна. – Я… я не помню…

– А ты все же постарайся вспомнить!

Пташкин прикрыл глаза и наморщил лоб, послушно пытаясь вспомнить тот страшный день. Точнее, те несколько ужасных минут, которые он провел в квартире убитой начальницы.

И это ему удалось.

Вообще, события тех нескольких минут отпечатались в его памяти как на фотопленке – нужно было только их проявить. И уткнувшийся в затылок Пташкина холодный металлический предмет послужил прекрасным проявителем.

– Были документы, были! – проговорил он уверенно. – Несколько листков на столе лежало… но я их не читал, конечно… до того ли мне было?!

Тут он спохватился и полез во внутренний карман.

– Я сказал – никаких резких движений! – рявкнул Сарычев и снова ткнул в шею Пташкина тюбиком.

– Я ничего… я совсем… – забормотал тот. – Я вам только хотел медальон отдать… я его так с тех пор и ношу… Я квартиру снимаю, хозяйка пьющая, вороватая, вещь ценная…

– А, медальон… медальон можно! – смягчился Сарычев.