Борис Сударушкин - По заданию губчека [Повесть]

— Честно говоря, боюсь я за эту операцию, уж больно мудрено мы задумали. А главное, нельзя допустить, чтобы оружие попало в руки бандитов. Попытайтесь Бусыгина найти. Не получится — будем ждать связного в городе, как раньше решили.

Уходя из кабинета председателя губчека, ни Лобов, ни Тихон не догадывались, какие неожиданные испытания ждут их впереди.

До Заволжья чекисты доехали на дрезине, в милицейском участке нашли Рожкова, долгорукого, с угрюмым рябым лицом. Он сразу же повел их к месту, где старик Дронов, возвращаясь лесом из монастыря, наткнулся на раненого беспризорника.

Тележный след между ольховыми кустами был еще заметен, вывел их на поляну, где высилась старая бревенчатая часовня. По следам подков определили: лошадь долго стояла здесь, у самого входа в часовню. Сорванная с петель дверь, обитая железными полосами, валялась у стены, в сухом бурьяне.

Зашли внутрь, вспугнули галок, с шумом вылетевших через дыру в покосившемся шатре. Сквозь щели наискосок пробивались пыльные солнечные лучи, грязные половицы скрипели под ногами тоскливо и неприятно, по спине пробегали мурашки. А тут еще Рожков показал пальцем на черную, рассохшуюся балку:

— Лет пять назад здесь монах удавился. Деревенские теперь сюда ни ногой.

Лобов внимательно осмотрел пол часовни. В самом темном углу, куда не достигали солнечные лучи, даже на коленки встал, подозвал Тихона и милиционера:

— Половицы вынимали, в щелях зарубины свежие.

— Топором, наверное, — почему-то шепотом произнес Рожков.

Валявшейся в бурьяне ржавой железной полосой, когда-то крепившей дверь, поддели половицу. Из черного подвала дохнуло холодом, запахом гнили и сырой земли.

Зажгли спичку, но разглядеть ничего не успели.

Тихон пролез в щель, пригнулся. Когда глаза привыкли к темноте, увидел деревянные разбитые ящики, внутри нашарил стружку и промасленную ветошь.

Вытащил один ящик. Лобов внимательно осмотрел его, зачем-то даже ветошь понюхал.

Выбираясь из подвала, Тихон нащупал под ногами острый цилиндрик — это был патрон от трехлинейки. По количеству ящиков Лобов подсчитал: винтовок в тайнике хранилось около полусотни.

След тележных колес терялся на укатанной проселочной дороге, что вела из Заволжья в деревню Липки. И непонятно было, куда повернула телега.

Лобов долго ходил по глубокому и крутому кювету, где лошадь выбиралась на дорогу, нашел деревянную, пахнущую коломазью рогульку, показал ее милиционеру.

— Чека из оси, — догадался Рожков. — Деревянная. У нас в Заволжье всё кованые.

Лобов задумался, посмотрел на чеку в ладони:

— Так сделаем. Ты, товарищ Рожков, иди в Заволжье, по телефону свяжись с председателем губчека. Заодно поспрашивай по дороге, не видел ли кто похожей телеги. Я в Волжский монастырь наведаюсь, может, выясню, кто был в телеге третьим. А тебе, Тихон, такое задание. Пойдешь в Липки. Постарайся узнать, не видел ли кто эту телегу там. И чеку возьми, вдруг пригодится. Выдай себя за кого угодно, хоть за агента по снабжению. Завтра утром, часиков в девять, встретимся в Липках у лабаза.

Первым ушел Рожков, потом в сторону монастыря отправился Лобов. Только хотел и Тихон пойти пешком, как на дороге со стороны Заволжья показалась подвода, в телеге сонный старик в подшитых валенках. Тихон попросил подвезти, но старик буркнул:

— Кляча у меня ледащая, двоих не потянет.

— Я заплачу.

— Ну, другое дело…

На окраине Липок расплатился с возницей. Старик ударил по лошади кнутом, и телега, скрипя немазаными осями, покатила дальше. Чеки в осях, приметил Тихон, были кованые. Окликнул старика:

— Дед, ты откуда, местный?

— Из Заволжья мы, — отозвался тот.

На краю деревни горбился под тесовой крышей общественный лабаз, деревенская улица с колодцем-журавлем посередке была пуста. Теленок стоял у прясел и деловито жевал какую-то одежонку, вывешенную на просушку.

Тихон остановился возле избы под дранкой, с двумя окошками на улицу. За избой разглядел врытую в землю кузню, рядом — из жердей сбитый станок для ковки лошадей. В кузне, видимо, давно не работали: жестяная труба над дырявой крышей покосилась, проржавела.

На крыльцо дома вышел мужик в бязевой рубахе и полосатых штанах; лицо бритое, вытянутое, в руке сыромятная уздечка.

Тихон поздоровался. Мужик нехотя что-то неразборчиво проворчал в ответ, смотрел хмуро и подозрительно.