Павел Орлов - Оперативный гамбит

А самое главное: даже если Раджабов что-то и заподозрит, то доказать он ничего не сможет. Согласно собственноручно написанной им расписке, все документы по выходе из здания РУОПа он получил в целости и сохранности. Подлинный же бланк завещания был предусмотрительно уничтожен еще до того, как гость из солнечного Азербайджана покинул стены нашей гостеприимной конторы. В отношении пакетиков с содой наше алиби также прочно: участвовавший в операции в кафе «Гянджа» техник Леша Мельников недаром постоянно держал Раджабова в кадре с самого начала и до момента досмотра. На видеозаписи четко видно, что никто из сотрудников милиции — ни оперативники, ни ребята из «кордебалета» — с момента входа в заведение до момента личного досмотра ему никаких пакетов в карман не подсовывали. Кассета с копией этой записи лежит у меня в сейфе — на всякий случай. Ну а про Иваныча вообще, кроме меня, никто не знает.

Вы можете спросить: а не проще ли было просто выкрасть это самое завещание? А то вдруг наш фокус с подделкой не прокатит. Отвечаю: нет, не проще. Если завещания вообще нет, то, как я уже говорил, и Вера, и Раджабов, как наследники первой очереди, получают комнату в равных долях. А вот махинации с завещанием дают нам право привлечь Раджабова к уголовной ответственности. Впрочем, это не в наших интересах тоже, поэтому южанину вскоре будет предложен «нулевой вариант»: мы оставляем в покое его, а он сам забывает о существовании завещанной ему комнаты и оставляет в покое Веру. Надеюсь, у него хватит ума согласиться. К тому же, как только будет раскручено дело Беловой — а тут, как я уже говорил, есть следственные перспективы, — мы к Рагифу Раджабовичу еще вернемся…

Да, забыл вам сказать главное: Ленка мне таки позвонила!!! И мы встретимся — завтра в шесть, там же — на Некрасова. И торопиться она не будет…

Вот так-то! Что — осуждаете?.. Ваше право! А я — вот как на духу — абсолютно ни о чем не жалею. Можно, разумеется, опять затеять диспут на давно избитую тему: должен или не должен был Жеглов совать кошелек Кирпичу в карман. Если честно, то до конца искренне я даже самому себе не могу ответить на это вопрос. Но в то же время ловлю себя на мысли, что Георгий Алексеевич Мещеряков по-своему прав: иногда просто необходимо выйти за пределы шахматной доски, дабы решение стало очевидным. Так что… До встречи в многомерном пространстве, господа!

Ну уж если даже прокуратуре приказали не рыпаться, то дело действительно серьезное. Значит, все-таки владельцы заведения бабки в «общак» не отстегнули. Причем немалые…

Естественно, только мужчины. Представительницы прекрасного пола, которые тоже оказались в числе гостей, просто застыли на местах с бледными от страха лицами, молча глядя в пространство перед собой.

И не потому, что ваш покорный слуга такой уж крутой. Во время следующего рейда уже я, в свою очередь, буду, изрыгая проклятия, переписывать на заранее заготовленный лист труднопроизносимые кавказские имена и фамилии, не догадываясь, на кого в данный момент фактически работаю…

Этот сорт сигарет стал, по моим наблюдениям, чуть ли не национальным достоянием азербайджанцев…

При этом утверждении можно, например, недоверчиво усмехнуться и язвительно поинтересоваться: «Вы что — лично это видели?..»

Вру, тьфу-тьфу-тьфу… Но для кавказца мать — святое, на том и играю.

Разве я могу ей отказать?..

Почему-то вспомнились блистательные «Похождения бравого солдата Швейка» Гашека: «Вахмистр! А где ответ на циркуляр за № 1789678/23792 xyz?»

Прав был Стендаль: «Быть вполне искренней для женщины — то же, что показаться на людях без платья»…

В том, что этот Гена — порядочное «Г», Леночка Огурцова, делавшая стенограмму, не ошиблась… Позже вы и сами в этом убедитесь!

Что за глупости?! Естественно, записываю — диктофон всегда при мне на всякий случай.

Закон суров — но это закон! (Лат.)

Я эту Зейнаб не видел — даже на фото, — но уж больно имя для восточной красавицы подходящее.

Стиль документа полностью сохраняется. Прошу у уважаемого читателя прощения за кажущуюся безграмотность моих коллег, но во многих случаях «падежов» не знают не они, а те, кого они допрашивают.