Наталия Антонова - Зимняя месть [litres]

– Я не злюсь.

– А если бы он был дома, – мечтательно произнёс Шура.

– Он и так сейчас дома, – перебила его Мирослава.

– Я не о том доме! – возмутился Наполеонов. – Если бы он был в этом доме, то лежали бы мы с тобой сейчас не здесь в обнимку с твоим котом.

– А где? – улыбнулась она.

– Возле камина в гостиной.

– А что мешает тебе лежать там сейчас?

– Отсутствие огня в камине…

– Давай разожжём.

– У нас не получится так сказочно, как у Мориса.

Через некоторое время Шура стал засыпать и сладко посапывать. Мирослава стала спихивать его с кровати. Обидевшись, Наполеонов ушёл спать в свою комнату, прихватив с собой подушку.

К середине ночи снегопад прекратился. Выглянула луна и сразу принялась соперничать с фонарями в освещении девственно-белого снега, засыпавшего сад. Фонари тактично отошли в тень…

На следующее утро Мирослава проснулась оттого, что кто-то стаскивал с неё одеяло. Она попыталась натянуть его обратно, но не тут-то было. Мирослава открыла глаза. Над ней стоял Шура и ворчал сердито:

– Вставай давай, ишь, заспалась.

– Ты что, с ума сошёл? – спросила она. – Будишь меня ни свет ни заря!

– Вставай немедленно!

– Отстань! Я спать хочу!

– Если ты не встанешь, я оболью тебя холодной водой!

– И зачем я вчера изнутри от тебя не закрылась?! – с явным сожалением в голосе проговорила она.

– А я бы влез в окно, – ухмыльнулся он.

– Шур, ну отстань, – попросила она жалобно.

– Не отстану! У нас дел невпроворот!

– Ну какие у нас могут быть дела?!

– Дорожки расчищать! Ёлку наряжать! Блюда для новогоднего стола готовить!

– Какие ещё блюда?

– Как какие? Традиционные! – Он начал загибать пальцы: – Салат оливье, селёдку под шубой, холодец…

– С ума сошёл!

– Ничего подобного. Праздник есть праздник! Говорят же, как встретишь Новый год, так его и проведёшь.

– Ничего я готовить не буду! – заявила Мирослава категорично.

– Лентяйка! – Шура отбросил одеяло на кресло.

Мирослава села на постели и сердито уставилась на него.

– Ну чего уставилась? Одевайся, а я пойду завтрак сварганю.

– Тиран! – Мирослава запустила в друга тапочек.

Наполеонов увернулся, дошёл до двери и поглядел на неё:

– Кстати, надо ещё уборку провести.

– Какую ещё уборку?

– Генеральную. Ты Рукавишникову отпустила на новогодние каникулы?

– Отпустила.

– Значит, убираться придётся самим.

– У нас и так чисто!

– Новый год нужно встречать в идеально убранном доме, – наставительно проговорил Наполеонов. И, прежде чем в него полетела вторая тапочка, успел скрыться за дверью.

Мирослава тяжело вздохнула, взлохматила себе волосы, а потом шерсть Дону.

– И чего ты мне посоветуешь? – спросила она кота.

Тот встряхнулся, коротко мяукнул, спрыгнул с кровати и скрылся за дверью.

– Ага, – сказала Мирослава, – и ты туда же.

Умывшись и причесавшись, она спустилась вниз.

Накормив её завтраком, Шура подвёл детектива к раковине.

– Что это? – спросила она удивлённо.

– Куриные лапки, – пояснил ей Наполеонов тоном, с которым взрослые объясняют малому ребёнку очевидные вещи.

– А что они здесь делают?!

– Мокнут. Мы будем использовать их при варке холодца вместо желатина.

– С ума сошёл! – воскликнула Мирослава, рассматривая когти на куриных лапах.

– Не спорь. Моя мама всегда так делает.

– А Морис…

– Вот и не надо было мужика под Новый год выпихивать из дома! – укорил её Наполеонов уже в который раз.

– Я уже сто раз тебе говорила!

– Слышал.

– И что я должна с ними делать? – вздохнула Мирослава.

– Очистить от чешуи и когтей.

– А ты?

– А я пойду ногу распилю.

Через некоторое время Мирослава выглянула в окно. Шура пилил ножовкой на куски говяжьи ноги.

«И за что мне это наказанье?» – подумала она и занялась куриными лапами.

От вернувшегося с улицы Наполеонова пахло свежестью и чистотой.

– Красота! – воскликнул он бодро.

Мирослава, глядя на него, подобрела и не стала спорить с Наполеоновым, который, вероятно, вообразив себя барином, хозяином усадьбы, отправил её, как крестьянку-подёнщицу, на уборку дома. Правда, барин и сам трудился в поте лица. Пока Мирослава, неприлично ругаясь себе под нос, намывала лестницу, Наполеонов пылесосил во всех комнатах всё подряд. Теперь его весёлое посвистывание доносилось со второго этажа.

– Не свисти тут! Деньги из дома выгонишь, – крикнула она, но за шумом пылесоса он её не услышал. И Мирослава стала мстительно представлять, как она хватает Наполеонова за шиворот и выбрасывает со второго этажа в сугроб. Она так увлеклась воображением картины мщения, что не заметила, как он появился наверху лестницы.