Наталия Антонова - Зимняя месть [litres]

Не дожидаясь ответа, в комнату ввалился Шура. На нём была пижама цвета жёлтого цыплячьего пуха с белыми, прыгающими на этом фоне зайчиками. Мирослава невольно улыбнулась.

– Чему радуемся? – спросил Шура.

– Твоей пижаме.

– Правда красивая? Мне самому нравится, – обрадовался Шура.

– Миленькая, только тебе больше пошло бы с волчатами.

– Ну вот ещё! Я белый и пушистый, как эти зайчики. Подвиньтесь! – это восклицание относилось и к Мирославе, и к Дону.

Мирослава отодвинулась, а Дон просто перепрыгнул через неё и лёг с другой стороны. Шура улёгся рядом с Мирославой и попытался вытащить из-под её головы подушку.

– Фиг тебе! – сказала она. – Возьми на кресле.

Шура взял с кресла подушку, улёгся рядом с ней и выдернул из её рук книгу.

– Ага, опять поэзия древнекитайских поэтов. Что там у нас на этот раз? Так, поэзия эпохи Тан, VII–X века.

– Шура! – Мирослава попыталась отнять у него книгу, но он быстро увернулся.

– Ишь какая! Не хочет, чтобы родной друг тоже обогатился!

Наполеонов быстро пролистал страницы и остановился на одной из них.

– Вот. Ван Луню. «Печаль». – Шура принялся читать вслух:

Наполеонов с притворной пытливостью посмотрел на подругу.

– Шура! Я придушу тебя. – Она резко потянулась к книге, но он снова увернулся.

– Ладно, не нравится про печаль, поищем про другое. – Он снова полистал страницы и, остановившись на одной из них, воскликнул: – Вот! Нашёл! Слушай, как раз в тему! Цзяожань. «Сосна»:

Наконец Мирославе удалось вырвать из рук Наполеонова книгу и захлопнуть её, чуть не прищемив ему нос.

– И чего тебя на них тянет? – спросил он.

– Смысл жизни ищу.

– Нашла?

– Нет пока. В поисках.

– Ага. Диоген вон в бочке сидел сколько времени, да так и ничего не надумал.

– Ну почему же, – рассмеялась Мирослава, – много чего надумал.

– Ага. Типа не заслоняй мне солнце.

– Так прав же оказался в итоге.

– Это как сказать, – с сомнением произнёс Шура, – вот не отправился бы Македонский завоёвывать мир, и Клеопатры бы не было.

– В смысле?

– В том смысле, что династия Птолемеев не обосновалась бы в Египте!

– Велика потеря! – улыбнулась Мирослава.

– Не скажи! Я в детстве фанател по Лиз Тейлор!

– Так она же просто играла её!

– А если бы Клеопатры не было, то и играть ей некого было бы.

– Логично, – согласилась Мирослава.

Шура взял книжку из рук задумавшейся подруги и положил её себе на грудь, закрыв глаза.

– Эй, – Мирослава толкнула его в бок локтем, – ты что, здесь спать собрался?

– Не спать, а дремать, – поправил он важным голосом.

– Иди к себе!

– Погоди! Помнишь, как в детстве, мы летом вчетвером, ты, я, Витька и Люська, лежали на песке, на берегу Волги?

– Помню…

– Над нами солнышко, под нами золотистый песок, и волны облизывают пятки.

– Шур, ты к чему это?

– Ностальгирую я. Неужели непонятно? – засопел он.

– А.

– А ещё помнишь, сколько раньше народу было на волжских пляжах не только в выходные, но и в будни?

Мирослава невольно вспомнила своё детство. Тогда на пляжах и в самом деле яблоку негде было упасть. И они с бабушкой и двумя тётями тоже ехали на пляж и занимали там место, расстелив махровую простыню, а потом после работы приезжал дед. Чтобы он мог их найти, они останавливались всегда примерно на одном и том же месте, а тётя Виктория для того, чтобы их было видно издалека, вывешивала на палке, воткнутой в песок, флаг, очень похожий на пиратский. Люди подходили, смотрели, смеялись и даже пели о том, как вьётся по ветру Весёлый Роджер и люди Флинта песенки поют.

«Как давно это было», – подумала она и вздохнула.

– Чего вздыхаешь? – спросил Шура.

– Ничего. Может, я тоже ностальгирую.

– Как же, дождёшься от тебя, – не поверил он и добавил: – Вот если бы Мориса из дома не выжила, то и не вздыхала бы.

– Ты прекрасно знаешь, что никто его ниоткуда не выживал. Он поехал навестить родителей! Имеет право!

– Имеет, – согласился Наполеонов и попросил: – Не злись!