Ольга Баскова - Тиара скифского царя [litres]

– Я не верю своим ушам! – почти закричал он. – Ты всегда говорил, что мы корпорация. А сейчас хочешь загубить ее на корню.

– А ты, в отличие от меня, всегда славился своей недалекостью, – буркнул Шепсель. – Я уже засветился везде, где можно, даже в Европе. Такая популярность не позволит мне совершить ни одной крупной аферы. Если ты этого не понимаешь, мне жаль тебя, братец. Тогда действуй, только один. Ты многому у меня научился. Что касается корпораций, да, она у нас была, но все корпорации рано или поздно распадаются, даже самые незыблемые.

Лейба, не скрывая раздражения и гнева, с грохотом поставил чашку на стол и, не попрощавшись с братом, вышел.

Шепсель посмотрел в окно: Лейба шагал по дороге с гордо поднятой головой, не оборачиваясь, всем видом демонстрируя обиду. Младшему Гойдману стало грустно. Уходил родной человек, брат, уходил подельник, который никогда не выдавал его. И это было не очень хорошо.

– Может, остановится, – тихо проговорил он, когда брат скрылся за углом дома.

Надежда на это едва теплилась в глубине души, потому что Шепсель знал: этот не остановится. Для него денег не бывает слишком много. А это значит, рано или поздно для него все закончится плохо.

Горестно вздохнув, он подошел к большому зеркалу и, оглядев себя с ног до головы, остался доволен: на лице ни одной морщины, фигура немного расплылась, но это дело поправимое. И притом девушки не будут смотреть на его фигуру. А кошелек его туго набит.

Дивногорск, наши дни

Сергей Парамонов восседал в беседке, важный, как языческий идол, с раскрасневшимся после сауны лицом, и угощал чаем с вареньем и медом Кретова и Чернецова.

– Вот что значит профессионалы своего дела, – восхищался он, и с его жирных щек стекали капли пота, которые мужчина даже не смахивал. – Раз, два – и отыскал афериста. Пусть получит по полной. Я хочу, чтобы он сгнил в тюрьме.

– Вряд ли ему дадут по максимуму, – честно сказал Андрей. – Ему можно предъявить сокрытие улик и покушение на убийство. Свидетели последнего имеются, так что лет десять Игорь получит. О самолетах, конечно, придется забыть, как и о больших денежках.

Полное лицо Парамонова покраснело еще больше.

– Как Лиза? – спросил он, и голос его дрогнул. – Надеюсь, ей ничего не будет? Она делала все, чтобы… – Кандидат в губернаторы прервался.

Разумеется, ему не хотелось говорить о планируемом преступлении.

– Ваше заступничество пошло ей на пользу, – кивнул Кретов. – Пока женщина отпущена под подписку о невыезде, но думаю, что в скором времени с нее снимут все подозрения.

– А еще я бы хотел… – Сергей снова запнулся. – В общем, я дам ей деньги, и неплохие. Я считаю, что это правильно.

– Ваши деньги – ваши проблемы, – усмехнулся полковник. – Хотя эта женщина наверняка бы предпочла семейное счастье, как и Мария Фогель.

– Извините, я на минутку. – Парамонов встал и вышел из беседки не потому, что ему нужно было выйти, просто хотелось вспомнить Лизу.

И он, облокотившись на перила мостика, перекинутого через ручей, воскресил те далекие годы, когда совсем молоденькая девчонка делала для него все, готова была пожертвовать своей жизнью. Он никогда бы не признался ей, что женился на дочери чиновника, а она оказалась сварливой, неряшливой, непривлекательной, и Сергей с удовольствием развелся бы с ней, если бы не тесть. Да, если бы не тесть и не его сегодняшнее положение… Кто-то из журналюг обязательно раскопает, кем была Лиза раньше. Хотя Парамонов прекрасно знал, что она была просто несчастным запуганным ребенком и досталась ему, дивногорскому бандиту, чистой и непорочной. Потом он подумал об их общем ребенке, который не родился по его вине, и в том, что Лиза сейчас одинока, разумеется, виноват только он.

Парамонов сплюнул в чистую воду, на дне которой резвились маленькие черные рыбки. Что ж поделаешь, такова жизнь…

– Я положу на ее карту пятьдесят тысяч долларов, – произнес он, спугнув какую-то птицу с белым хохолком. – И буду интересоваться ее житьем-бытьем. Я никому не дам ее в обиду.

Сергей не знал, что в это же время Лиза плачет в своей квартире, проклиная деньги, которые не позволили ей стать счастливой.