Борис Старлинг - Видимость

Его нападавший был наверху. Герберт кивнул, показывая, что понял; затем он приложил палец к губам, давая знак Элкингтону замолчать, когда Герберт развяжет его.

Теперь очередь Элкингтона кивнуть.

Герберт высвободил импровизированный кляп, позволяя Элкингтону сглотнуть воздух. Затем он расстегнул завязку на запястьях и пояс вокруг щиколоток и помог Элкингтону сесть.

«Потри их, верни кровообращение», - прошептал Герберт.

Элкингтон хотел подняться на ноги и броситься наверх, но Герберт остановил его; лучше подождать несколько минут и заставить его конечности снова заработать.

Бутылка хлороформа стояла на столе неподалеку.

"Как ты себя чувствуешь?" - спросил Герберт.

«Довольно одурманен».

«Сколько раз он применял хлороформ?»

«Три или четыре; Я не могу вспомнить.

«Он был здесь, когда вы приехали?»

"Должно быть. Застал меня врасплох.

«И это было пару часов назад, - подумал Герберт.

Он оглядел комнату и вспомнил, что Розалинда говорила о соседях по дому у Стенснесса; Трудно представить себе одного и того же человека, читающего Теккерея, Висдена и непристойные трехпенсовые памфлеты викторианской эпохи, хотя в книжных шкафах и на подборке гравюр на стенах все появлялось щекой к щеке, - подражая Стаббсу в мультфильмах Панч, а жутко китчевым рыщущим тиграм. стилизованные джунгли - тоже казались экстравагантно католическими.

Элкингтон с трудом поднялся на ноги. Герберт приподнял брови, и Элкингтон кивнул; да, он был в порядке.

Они медленно и тихо поднялись наверх, Герберт шел впереди.

На первом этаже было четыре двери: одна прямо перед ними, когда он стоял на площадке, две справа от них и одна прямо позади.

Сначала он попробовал тот, что прямо впереди. Он был скромным до спартанского; односпальная кровать, деревянный стул и потрепанный комод, на котором лежала газета Evening News. Он узнал, что заголовок был вчерашним.

Стенснесс умер с прошлой ночи, и едва ли успел бы вернуться сюда между выходом из Фестивального зала и переходом к Длинной воде.

Следовательно, это была не его комната.

Затем была ванная, в которой услуги уборщицы были бы очень полезны, и соседняя с ней комната принадлежала Стенснессу, о чем Герберт догадывался на основании нескольких фактов, которые все более или менее приходили ему в голову одновременно.

Во-первых, это место выглядело так, как будто взорвалась бомба. Ящики были перевернуты, одежда вываливалась наружу, словно из взорвавшегося чемодана. Матрац перевернулся к стене, и теперь он медленно провисал, перекрученный посередине, как будто он кланялся ему. Белые продолговатые пятна на пожелтевшей штукатурке застенчиво мигали, лишившись покрывающих их картин.

Во-вторых, человек, ответственный за все это и, предположительно, за нападение на Элкингтона, все еще находился в комнате. Он стоял спиной к Герберту, но его голова была слегка повернута, когда он рылся в стопке бумаг, так что половина его лица была видна - во всяком случае, достаточно, чтобы увидеть, что у него были усы.

В-третьих, он еще не заметил Герберта.

По закону, не говоря уже о чем-либо еще, Герберт должен был представиться офицером полиции, прежде чем действовать, но это стоило ему его главного преимущества в этой ситуации, а именно элемента неожиданности.

Насилие противоречило большинству инстинктов, которыми обладал Герберт, но он знал, что это единственный выход. Он сделал быстрый шаг вперед и бросился в спину мужчине.

Мужчина, должно быть, почувствовал Герберта в этот момент, потому что, наконец, он начал поворачиваться, но Герберт уже был сверху.

Он толкнул мужчину на кровать. Когда матрац был снят, мужчина ударился о твердое основание с достаточной силой, чтобы выплеснуть ветер из его легких. Герберт наполовину перекатился через него, схватив мужчину за голову коленом. Мужчина ударил правым кулаком, когда Герберт проходил мимо.

У этого человека был явно неанглийский оттенок лица. Его лицо было рыхлым, как неправильно поднятое суфле; края казались слегка размытыми, неопределенными. Его усы сидели на корточках под носом, испещренным архипелагами лопнувших кровеносных сосудов; его глаза были прикрыты, его лоб был экстравагантно сморщен, а его темные волосы были уложены в одну из самых ужасных зачесок.

Герберт когда-либо видел.

Все еще хватая ртом воздух, мужчина снова ударил Герберта.

Герберт схватился за одно из огромных, похожих на плиту ушей мужчины и ударил головой об основание кровати. Когда он вырвался из рук Герберта, Герберт схватил его куртку за воротник и резко потянул вверх через голову. Руки мужчины тоже поднялись вверх, что, как надеялся Герберт, выведет его из строя еще больше, но на самом деле именно в этом состоянии человек нанес свой первый серьезный удар - удар с разворота, который попал Герберту на полпути между шеей и челюстью.