Екатерина Барсова - Змей в саду Ватикана [litres]

– Отдыхаю…

– А я на неделю выпадаю. Дела замучили…

– Не перетрудись.

– Постараюсь. На связи.

– О’кей… – пропела Мария. – О’кей…

– Интересно, а кем работает твой дедушка? Он, наверное, уже на пенсии?

– Нет, – услышал он от Марии. – Работает до сих пор. Он служащий библиотеки Ватикана…

Через час раздался другой звонок. Данила обратил внимание, что события обычно то стоят, то бегут друг за другом… И плотность их так увеличивается, что буквально физически ощущаешь эту субстанцию под названием «бытие»…

– День добрый! – услышал он голос Паоло, своего информатора.

– Добрый!

– Я нашел человека, о котором ты говорил.

– Кого?

– Женщину. Ее адрес… – Паоло диктовал не спеша, медленно, что было странно слышать от итальянца.

Данила судорожно записал адрес на клочке бумаги. В уме он уже прикинул, как далеко ему ехать… Закрывая дверь своего номера в отеле, он подумал, что, возможно, первая часть задачи уже решена.

В отеле на окраине Рима Данилу обескуражили, сообщив, что постоялица, о которой он спрашивает, ушла. Когда? Примерно 40 минут назад. Или час.

– А… И не сказала – куда?

– Мы не спрашиваем своих постояльцев об этом, – сообщил пожилой мужчина, очевидно, хозяин этой гостиницы…

Поблагодарив, Данила ушел… И здесь его осенило… Он, кажется, понял, куда могла отправиться молодая художница…

…Задняя часть дома Полянского Арсения Николаевича была погружена в темноту, похоже, там перегорели лампочки. Марьянов посветил фонариком, свет вырвал из темноты углы мебели, стол, картины на стенах…

– Здесь еще тайник должен иметься. Для хранения картин, – сказал Павел.

– Так вот же по стенам висят.

– Это не те картины, которые он прятал. Это – другие.

– Как же его здесь найдешь? – проворчал Марьянов.

– Найдем, – сказал Паша с уверенностью, которую сам не смог бы объяснить.

Паша внимательно простукивал стены, осмотрел камин. Чутье подсказывало ему, что тайник есть: по логике, больше хранить картины Арсению Николаевичу было негде. И поэтому все требовалось подвергнуть тщательному осмотру. Нужно просмотреть буквально каждый сантиметр. В такой темноте смотреть было неудобно…

Марьянов отлучился – сходил за инструментами. Вскоре вернулся, и они с Пашей стали сосредоточенно простукивать стены и осматривать углы. Наткнувшись на дымоход, Павел принялся постукивать по нему… Но ничего подозрительного не обнаружил.

– Камин смотрел? – спросил Марьянов.

– Да, – со вздохом признался Паша.

– Может быть, еще раз…

Их охватил самый настоящий азарт. Похоже, Марьянов тоже заразился Пашиной уверенностью. Работали они почти молча, изредка бросая друг другу реплики. В одном из углов были найдены остатки разрушенной печи.

– Дом старый, – обронил Марьянов. – Когда-то печь здесь была. Потом сделали камин.

Паше пришла в голову странная мысль: он внимательно обследовал эту разрушенную печь, потом постучал, по звуку понял, что за ней – пустота. Он напрягся. Стукнул сильнее. Нет, не послышалось… звук был характерный… Он пощупал стену. Она была в выбоинах. Он скользил пальцами по ней… Со стороны, наверное, это выглядело так, словно он слепой и ощупывает преграду, возникшую перед ним. Он поставил фонарик на пол и внимательно обследовал стену.

Паша не заметил, как сзади вырос Марьянов.

– Что нашел, а?

– Слушай, не уверен, но вдруг? Давай попробуем с другой стороны…

Они вышли в соседнюю комнату, которая примыкала к той, где находились остатки печи. На том самом месте стоял шкаф. Вдвоем они подвинули его. Открылся тайник, прикрытый картонкой под цвет стены. Рудягин отодвинул картон. Там в ряд стояли картины. Марьянов не удержался и присвистнул.

– Ого! Ты был прав! Ну надо же, какой нюх. Какая интуиция…

Хорошо, что было темно, Марьянов не увидел, что Паша покраснел. Это была слабость, которую лучше никому не демонстрировать. Как ни прискорбно – Паша еще не отучился краснеть…

– Да. Кажется, пазл сложился, – сказал он с чувством удовлетворения. – Но поиски будем продолжать дальше.

Подпол был на кухне. Подняв крышку, Марьянов направил туда свет фонаря. Луч упал на волосы, покрытые темной бордовой коркой, лицо, точнее, то, что от него осталось. И запах… Пашу чуть не вырвало. Он все никак не мог привыкнуть к виду трупов. Светлана говорила, что к этому привыкнуть невозможно, если только ты не тупая чушка, которой все по фигу. Павла ее объяснения не устраивали, даже раздражали. Получается, что он такая кисейная барышня, которая чуть что – и падает в обморок. Разве это годится?