Анна и Сергей Литвиновы - #останься дома и стреляй!

Подруга моя лежала на спине и некрасиво храпела с открытым ртом. Я оставила возле ее постели ключи от «Ниссана», вынула из кармана портмоне с документами на машину – на них тоже попали кровавые брызги – и положила рядом.

С минуту я постояла у кровати, вглядывалась в одутловатое лицо с ниточкой слюны на подбородке. Насколько крепко мою подругу срубило? Что она сможет вспомнить и рассказать – когда к ней придут?

Для ленивых российских полицейских пьяница и наркоманка Вера Власова – идеальная кандидатка в преступницы. Мотив ненавидеть Касю – есть. Кроссовки и портмоне – в крови жертвы. Сегодняшний маршрут «Ниссана» легко отследить по видеокамерам.

Но если бы делом занимались только равнодушные к истине российские служители закона! Журналист Полуянов вряд ли купится на официальную версию.

Я, конечно, отправила ему с анонимного электронного адреса подсказку, где стоит «Ниссан». Это его отвлечет, но, рано или поздно, он поймет, что убивала не Вера, и вычислит меня. Слишком много следов я оставила. Ему расскажут про богатую подругу на Касиной свадьбе. Продавщица из поселка вспомнит якобы поклонницу Бардина Дайне, что приносила дары в день его смерти. Полуянов узнает о моей ориентации, каковая тоже многим известна, поговорит с консьержами, поймет, что Кася была моей любовницей… И все, мне конец.

Оставалось только бежать. В Белоруссию – и дальше, за границу. Разом перечеркнуть все профессиональные достижения и всю жизнь дрожать, боясь, что меня схватят. Как я проклинала сейчас тот день, когда решила мстить Касе! Ну зачем я поддалась эмоциям? Зачем возомнила себя Екатериной Медичи, великой интриганкой? Почему решила, что убивать – легко?!

Я уже бросилась собирать дорожную сумку. Дрожащими руками метнула туда свитер, походную косметичку – и остановилась. Нет! Не хочу я бежать и всю жизнь трястись, как пуганый заяц. В голову мне пришла идея.

Когда началась пандемия, мои иностранные работодатели сразу предупредили: тексты о России сейчас востребованы не будут. Благородно предложили уйти в отпуск – с минимальной оплатой. Но жить на гроши и умирать со скуки мне совсем не хотелось. Поэтому мы пришли к соглашению: я пока что ухожу из штата нашего агентства и пробую себя в роли блогера, а также пишу для фрондерских российских изданий. Новая работа меня захватила, тем более что темы я выбирала горячие.

Убедительно доказала, что, когда дело касается ковида, российская статистика – наука не точная, а заказная.

Очень интересовала меня и вакцина. Анализировать ее медицинскую эффективность я не бралась, но выяснила вопиющие факты: российскую якобы панацею тестируют, в нарушение всех конвенций о правах человека, на психически нездоровых людях – разумеется, без ведома их опекунов.

Мои материалы охотно печатали. Российская власть брызгала слюной. Меня пытались уговорить замолчать по-хорошему – подкупали, пробовали подставить, неоднократно угрожали по телефону. На следующей неделе предстояло первое судебное заседание по обвинению в клевете.

Хотя никто из западных читателей (в Европе мои материалы охотно перепечатывали) не сомневался: все в моих текстах правда, от первого до последнего слова.

И вот они, две чаши весов. На одной – позорное бегство с риском попасться и предстать перед судом за реальное преступление. На другой – возможность одним махом покончить со всем красиво и ярко. Да, я уйду, но в памяти людской останусь не преступницей – а героиней.

И, конечно, я выбрала второй вариант.

Лиза Горихвост получила ожоги семидесяти процентов тела. Для ее спасения применялись самые современные методы, на консилиум приезжали лучшие доктора. Иногда пациенты выживали и с более серьезными поражениями – медицина примеры знала.

Но проблема заключалась в том, что Лиза Горихвост совсем не хотела бороться. Она не отказывалась от пищи (да и не могла отказаться, потому что кормили ее внутривенно). Терпела все положенные манипуляции. Не пыталась вырвать подключичный катетер. Но когда доктора просили «Улыбнуться, и выше нос!» – только морщилась и закрывала глаза.

Западная пресса, прогрессивные российские журналисты, правозащитные организации устроили вокруг происшествия на Большой Дмитровке дикую шумиху. Навестить Лизу официально в подобной обстановке возможности не было, но Полуянов поднял все связи – в том числе побеспокоил мамину подругу, ставшую нынче большой чиновницей в Минздраве – и в реанимацию к пациентке проникнуть все-таки смог.