Кэролайн Грэм - Смерть под маской

— У меня сложилось впечатление, что вы тогда еще не были готовы воспринимать эзотерическое знание. Но, возможно, я ошибалась.

«Это уж точно», — думал Трой, сразу заметив растерянность шефа. И нельзя сказать, что в данном случае ему посочувствовал. Уж он-то, как никто другой, наслушался от своего начальника бесконечных нотаций по поводу того, что всегда следует с беспристрастием рассматривать любые версии. Ко всему прочему, новое развитие событий частично снимало вину и с самого Троя. Ибо, если бы Барнаби, не ровен час, обнаружил легкое (всего какие-то пятнадцать минут) расхождение между точным временем, когда была получена информация из Блэкпула, и его звонком домой шефу, то у него не нашлось бы на сей счет никакого оправдания, кроме виноватого «Откуда мне было знать, что это так важно?» А теперь выходило, что если бы Барнаби проявил больше внимания к показаниям Мэй Каттл, то не только можно было спасти беднягу Тима, но еще и сберечь кучу казенного времени и денег.

Арестованный был предупрежден, что его слова могут быть использованы против него. Трой приготовился к любым неожиданностям, но все прошло мирно, и пять минут спустя они уже сидели в автомобиле, направляясь в полицию.

Трой вел машину. Барнаби устроился на заднем сиденье рядом с мрачным Энди Картером. Тот яростно отрицал слова Фелисити, ссылаясь на то, что она была не в себе и все это ей померещилось. Мол, каждому видно, что ее мозг поврежден наркотиками и спиртным.

— Мы снимем отпечатки с лома.

— Да пожалуйста! Я же говорил до этого, что схватился за него, когда мы были на крыше. И за день до того, когда принес его к себе в комнату.

— Если это все, что вы с ним проделали, то отпечатки это покажут.

Барнаби не спускал взгляда с лица Картера. И не увидел ничего, кроме наглой ухмылки. Тот откинулся назад и положил ногу на ногу. Когда он поправлял туфлю, рукав пиджака из мягкой замши немного задрался и на запястье сверкнул яркий блик. Это были усыпанные бриллиантами часы.

— Откуда у вас это?

— Подарок несостоявшейся невесты.

— Повезло ей, что она в последний момент передумала.

— Мне тоже повезло. Невротичка чертова. Помешана на своей духовной жизни. Можно я закурю?

— Пока нет. Удовлетворите мое любопытство: вы уже знали, что она живет в «Золотой лошади», когда к ним переехали?

Картер чуть помедлил, будто раздумывая, насколько правдивый ответ может ему повредить, и затем сказал:

— Да. Дядя мне об этом сообщил. Он ее узнал.

— Не иначе как по изображению на одной из буддийских рукописей, которыми он так увлекался.

— Жениться на богатой — не преступление. Иначе бы добрая половина мужского населения мотала сроки.

— Вы когда-нибудь сидели?

— Что вы, нет.

— Вы сказали: «мотать срок». Это чисто тюремный жаргон.

— Уж и пошутить нельзя.

За несколько недель, остававшихся до суда, сведений об обоих Картерах собралось довольно много. Под давлением фактов и реальных улик Картер понял, что отпираться бессмысленно. Следуя совету опытного адвоката, которого он нанял на деньги от продажи часов, он решил признать себя виновным в убийстве Крейги. Он добровольно дал показания, без утайки описав то, как все было задумано.

Его дяде однажды случилось смотреть по телевизору американскую программу, посвященную какому-то тамошнему гуру, у которого было две сотни учеников, ловивших каждое его слово, и целый ангар «роллс-ройсов». Вскоре после этого Картер навестил своего старого подельника, досиживавшего срок в тюрьме, и поделился с ним блестящей идеей: они объединят ресурсы и создадут подобную духовную общину у себя дома, что и было успешно претворено в жизнь. Во время судебного разбирательства адвокаты Эндрю напирали на то, что после смерти своего старого дружка Крейги попросту присвоил себе его долю в предприятии, умышленно лишив таким образом племянника Джона Картера причитавшихся ему как прямому наследнику денег.

На суде похудевший и осунувшийся, с глубоко запавшими глазами, Эндрю Картер проникновенно рассказывал, как в ночь накануне убийства он открыл Крейги свое истинное имя, как чуть ли не на коленях умолял того выделить ему хоть небольшую сумму взамен дядиной доли, которая по всем законам — божеским и человеческим — должна была бы на самом деле отойти к нему, но все было напрасно. По словам Эндрю, Крейги просто рассмеялся ему в лицо.

Выступивший со стороны защиты Джеральд Маллой в своей блистательной заключительной речи создал впечатляющий психологический портрет погибшего как профессионального и опасного мошенника. Он привел ряд примеров из его прошлого, которые свидетельствовали о таких безжалостных аферах и сделках, им осуществленных, что всех присутствовавших на процессе стало удивлять не столько то, что его убили, сколько то, почему никто не сделал этого раньше.