Кэролайн Грэм - Смерть под маской

— Он не мучился, хотя знаю, это слабое утешение.

— Да.

— Как только мы поняли, что Джиму уже ничем не поможешь… Клянусь, если бы оставалась хоть капля надежды, мы сделали бы все возможное!.. Тогда мы стали думать, как защитить Тима. Мы понимали, что полиция все равно будет вынуждена принять какие-то меры. Учитель думал, что Тима, вероятно, обвинят в непредумышленном убийстве и признают недееспособным, — кажется, так это у вас называется? В любом случае он мог оказаться в тюрьме, запертый в камере с ужасными типами, возможно, похожими на тех, что когда-то напали на него. Другой вариант не лучше: его поместят в больницу для умалишенных и годами станут накачивать транквилизаторами, и кругом будут одни сумасшедшие. А ему было всего двадцать три! И здесь он был так счастлив! — страстно выкрикнул Арно и уже спокойнее продолжил: — Мы думали, что если будем постоянно начеку, будем следить за ним днем и ночью, больше такое с ним не повторится. Теперь я понимаю, тем более после сегодняшних событий, что я поступил неправильно.

— Очень и очень неправильно, мистер Гибс. — Барнаби старался говорить спокойно, хотя в действительности очень сердился на Гибса, но еще больше — на себя самого. Когда он допрашивал Тима, то, стремясь быть мягче и не травмировать лишний раз, он не упоминал имени Учителя. Теперь, слишком поздно, он понял, что Тим, говоря о несчастном случае, имел в виду вовсе не убийство Крейги, а смерть другого человека, случившуюся раньше.

— Да-да, — еле слышно подтвердил Арно. Он готов был разрыдаться и стал искать носовой платок.

Барнаби смотрел на него без тени сочувствия. Он и сейчас понимал, что не станет выдвигать против Арно обвинения, но решил, что тому будет полезно помучиться денька два-три, а то и две-три недельки.

— Продолжайте. Что было дальше?

— Мы отвели Тима в сад. Он был напуган, рыдал, и мы стали думать, как быть. В конце концов было решено, что самое разумное — не менять планы и отправиться в Каустон за покупками, а тело обнаружить, когда вернемся. Мы не могли всего предусмотреть и очень сожалели, что первой, кто его нашел, оказалась Мэй… Мисс Каттл. Учитель усадил тогда Тима в машину, и я уже собирался последовать за ними, но тут на меня напал страх. Я подумал, что нам ни за что не поверят. Как можно ни с того ни с сего упасть с лестницы, по которой ты поднимаешься сто раз на дню?! И тут мне пришла в голову мысль: «Вот если бы он был пьян…» В нашем медицинском шкафчике всегда стоит маленькая бутылка виски. Я достал ее и пытался влить ему немного в рот. Пришлось сжать ему губы и массировать горло…

Арно передернулся.

— Это было ужасно! А потом я подвернул кончик ковровой дорожки, чтобы было похоже, будто Джим споткнулся. Учителю я рассказал об этом на обратном пути. Его это ужасно обеспокоило. Он не переставал повторять, что я не должен был этого делать. Дня через два он заметил, что я очень расстроен, и стал объяснять, почему делать это было нельзя: сказал, что из-за лекарства, которое было прописано Джиму, он не брал в рот ни капли спиртного. Сказал, если будут делать вскрытие…

Мэй тихонько ахнула и вопросительно взглянула на Барнаби, но он сделал ей знак молчать.

— …и это выяснится, то сразу все поймут, что дело нечисто. Когда вскрытия делать не стали, я почувствовал огромное облегчение и расценил это как знак, что на самом-то деле я не совершил ничего ужасного.

— Надеюсь, вы понимаете, инспектор, — сказала Мэй, — что Арно действовал, абсолютно не думая о себе. Он поступил, без сомнения, плохо, но из самых что ни на есть лучших побуждений — из любви к ближнему.

Неожиданная ее поддержка, которую он ничем не заслужил, вызвала у Арно такой мощный прилив благодарности, что ему стало трудно дышать.

Догадываясь, что сейчас, должно быть, случится небольшой перерыв, Хизер занялась приготовлением свежего чая. Кен, сидя в кресле-каталке, переменил положение загипсованной ноги и принял более естественную и горделивую позу. Рассказ Арно он расценил как сущую ерунду, которая не может затмить его образ героя, раненного на поле боя.

Мэй отложила мазь и подумала, не стоит ли пойти взглянуть, как там дела у Фелисити. Снотворное было слабое, та могла вполне проснуться из-за шума. Сугами собрала чашки у тех, кто хотел еще чая. Она ласково коснулась плеча Эндрю, даже улыбнулась, когда принесла ему чай, но отказалась посидеть рядом. Он-то надеялся, что его вид может подогреть ее чувства. Ради этого стоило пережить все, что произошло на крыше, весь этот кошмар… Трой на сей раз от чая не отказался, но Барнаби снова не захотел.