Ника Иванова - Услышь моё молчание [СИ]

− Он приказал запихнуть тебя в машину и отвезти по адресу. Со мной и водителем поехал Удав. Я тебя держал, а он мне… права и обязанности зачитывал, − криво улыбнулся Стас. — Похоже, мы с тобой в одной лодке теперь. Телефон у меня отобрали, пистолет тоже, а сбежать я не могу по личным причинам.

− Как ты вообще с ними связался?

− Обстоятельства так сложились. Деньги понадобились срочно. Очень большие. Приятель посоветовал обратиться к Артуру, тот искал охранника.

− Ты хоть понимаешь, что выбрал билет в один конец? Ты теперь свидетель, Стас.

− Понимаю, но кто тебе сказал, что я так просто сдамся? — чуть наклонившись вперёд, прошептал Стас, заглядывая в глаза Германа. — Я вытащу нас обоих. Потерпи немного ещё. Сколько ты у Артура?

− Почти полтора года, Стас. Катастрофически долго. Тебя теперь не выпустят?

− Пока Удав не измажет в дерьме и крови по самые уши, ходу мне из вашей виллы нет. Об этом этому мудиле и говорить было не нужно. Я ведь не мальчик, сам всё понял. Значит, уходить надо будет раньше.

− Если бы у меня была возможность связаться с нужными людьми, − хмыкнул Герман, и печальная улыбка появилась на его бледном лице, − от этой виллы не осталось бы и камня. Я когда добрался до телефона Артура… Чёрт! На меня такая паника накатила, что все номера как ветром из головы выдуло. Додумался позвонить мачехе, а она с Артуром заодно.

− Выберемся, парень. Нам жить надо. Тебе, потому что ни хрена ты в жизни ещё не видел, а мне… Да и я теперь умереть не могу, есть ради кого жить.

За запертой дверью послышались голоса, Стас приложил палец к губам и встал, отвернувшись к окну. Герман понимающе кивнул головой, повернулся на бок и накрылся тонким одеялом. У него в душе начала потихоньку воскресать надежда, и нужно было взять себя в руки, чтобы не показать никому, что что-то изменилось. В комнату вошли несколько человек. Одним из них точно был Артур, его он даже по шагам уже узнавал, вторым невысокий пухлый дяденька с начинающейся лысиной и в очках в тонкой дорогой оправе. Он представился Иннокентием Вениаминовичем. С деловым видом он посветил в глаза своему пациенту, проверил пульс и сказал Артуру, что можно смело забирать его домой. Домой. Герман едва не засмеялся, вовремя подавив истерический порыв. Удав кинул на постель объёмистый пакет с одеждой, оставил его под присмотром Стаса, бросил на них обоих тяжелый холодный взгляд и вышел из комнаты вслед за своим хозяином и врачом.

По дороге все молчали, даже Игорёк сопел в тряпочку. По приезде Артур тоже ничего не сказал, и даже пальцем не тронул, как и в несколько последующих дней. Видимо понял, что перегнул палку, и его игрушка чуть не откинула добровольно концы. Теперь за Германом постоянно ходили чуть ли не по пятам, ни на минуту не оставляя одного. Хорошо, что почти всегда это был Стас и только изредка кто-то другой. Даже на чердаке произошли разительные перемены. Теперь там не было ничего из того, чем человек мог бы навредить себе. Оставшиеся стёкла со шкафов и те сняли. Что называется ни гвоздя, ни верёвки. Герман только улыбнулся, осмотрев своё обновлённое убежище. Правда, он и не собирался больше делать глупостей.

Дни шли за днями, жизнь вернулась в прежнюю колею. Рука зажила, оставив после себя тонкий кривой шрам, и Артур вновь принялся за своё. Но Герману было легче. Пока его тело использовали, его мысли были далеко. Он мечтал о том, как вернётся домой, отомстит Альбине и Артуру, поможет Стасу и… Дальше мыслей о мести дело не шло. Герман боялся даже представить, как он будет жить дальше. Жениться на Инге? Жить как прежде? Он не был уверен, что сможет. Пока ненависть к врагам удерживала его на плаву, но что будет, когда всё закончится? Нельзя вечно жить местью. Так можно попросту сгореть. Герман был уверен, что ни к каким психологам он не пойдёт. Не сможет рассказать абсолютно незнакомому человеку, который будет смотреть на него как на подопытную животинку, обо всём, что происходит с ним сейчас. Такой путь не для него. Может, он неправ в своих рассуждениях и такие специалисты чудо как хороши и что-то всё равно нужно будет делать, ведь без того, чтобы вытравить из себя всю грязь, в которой его измазали, он не сможет выжить.

− Бриллиант, упавший в грязь, всё равно останется бриллиантом, а пыль, поднявшаяся до небес, так и останется пылью, − вдруг процитировал Стас.

− Что? — очнулся Герман от своих размышлений. Они гуляли по двору, с хмурых небес сыпался первый снег, а кожу пощипывал лёгкий морозец. На улице даже дышалось лучше, чем в доме.