Кэролайн Грэм - Написано кровью

Через пару минут, раздумав стучать еще раз, она решила зайти через кухню и обошла дом. Сад Рекса — две узкие полоски пожухлой травы, какие-то древние розы, которые давно выродились в шиповник, и пяток ягодных кустов в поломанной загородке — в нескольких местах был помечен следами недавних визитов Монкальма. Она вспомнила, что уже два — нет, три! — дня не видела, чтобы собака и ее хозяин прогуливались вокруг Зеленого луга. От волнения она часто задышала.

На кухне в нос Сью сразу ударила вонь протухшего мяса. Света, проникавшего сквозь давно немытое оконное стекло, было достаточно, чтобы разглядеть несколько тарелок и мисок на липком линолеуме. У раковины скопилось множество пустых молочных бутылок, а в раковине — горы грязной посуды. Бутылки тоже были немытые. В одной из них еще оставалось молоко, вернее, зеленовато-серый сгусток, похожий на гомункулуса. Сушилку надежно погребли под собой пустые банки собачьих консервов. Что-то выскочило из угла и пропало под плитой.

— Эй! Есть кто живой?

В прихожей появился Монкальм. Сью обхватила себя за плечи и съежилась. Она давно изучила приветственные ритуалы пса и вовсе не хотела опрокинуться навзничь на липкий пол. Но пес не собирался на нее бросаться, даже бежать к ней не собирался. Он медленно трусил, слегка постукивая когтями по линолеуму.

Монкальм вошел в кухню и остановился. Постоял, грустно глядя на Сью, потом повернулся и побрел обратно, правда, однажды приостановился и оглянулся посмотреть, следует ли она за ним.

В кабинете было еще темнее, только узкая лимонная полоска света пробивалась сквозь щель между задернутыми занавесками. Пройдя дальше, Сью обо что-то споткнулась. Она наклонилась и подняла с пола картонную тубу — коробку из-под печенья. Там таких несколько валялось, а еще прозрачные пакеты и блестящая оберточная бумага.

Сью несколько раз бывала в этой комнате раньше, но не помнила, где выключатель. Пошарив рукой по стене, она случайно столкнула с полки блюдо медалей. Послышался грубый, недовольный окрик. Совсем рядом, прямо ей в ухо. Сью подпрыгнула от неожиданности и тоже вскрикнула.

Теперь она разобрала чьи-то неясные очертания, смутную фигуру в кресле с высокой спинкой. Человек сидел лицом к холодному камину. Вообще-то фигуры было две, потому что Монкальм припал к полу у ног хозяина.

— Рекс! — позвала она.

— Кто это?

— Это Сью.

— Уходите. Уходите!

Сью подошла ближе, и это не доставило ей удовольствия. Казалось, из комнаты выкачали весь воздух — осталось одно зловоние, как в логове.

Она включила старую металлическую армейскую лампу с парусиновым абажуром, и бесконечные ноги Рекса дернулись, как будто через них пропустили ток. Отвернувшись от света, он забился еще глубже в свое кресло. Но даже так часть его лица оставалась видна, и это была печальная картина. В каждую складку белой, как бумага, кожи забилась грязь, слезы, смешанные со слизью. Скулы и подбородок покрывала белая щетина.

Шелковые снежно-белые волосы Рекса, которые парили в воздухе, когда он шел, словно наслаждаясь своим собственным, отдельным от владельца существованием, теперь облепили голову плоскими, жирными прядями. Она повторила:

— Рекс!

— Оставьте меня в покое.

— Что случилось? В чем дело?

— Ни в чем.

— Вы заболели?

— Уходите.

— О, пожалуйста, не говорите глупостей! — от волнения Сью заговорила резче, чем хотелось бы. Она опомнилась и мягко произнесла: — Как же я могу уйти и оставить вас в таком состоянии?

Наклонившись, она положила ладонь ему на колено, потом решила, что это чересчур смело, распрямилась и, неловко приткнувшись к стулу, попыталась обнять его за плечо. Казалось, он высечен из мрамора. Все было тщетно. Если бы он был ребенком, она бы просто крепко обняла его. Собака принюхивалась, прислушивалась, ждала.

Так прошли несколько минут, потом у Сью заболела рука. И еще она обратила внимание на какой-то монотонный, неприятный звук. Это Рекс скрипел зубами. Через несколько секунд Монкальм стал делать то же самое, неуклюже водя челюстью туда-сюда, как будто трудясь над огромной костью.

Сью разогнулась и беззвучно заговорила сама с собой. Эта привычка иногда пригождалась перед лицом угрозы, когда ей чудилось, что окружающий мир ведет себя враждебно или непонятно. «Ну, успокойся. Ты же способная. Ладно, допустим, в такой ситуации ты раньше не бывала, но это не значит, что ты не сможешь с ней справиться. Итак, первое».