Кэролайн Грэм - Написано кровью

Для кого-то другого это послужило бы уроком. Лора же рыдала, пока не заснула, а проснулась с убеждением, что Джеральд всего-навсего нервный. Вовсе он не бездарен во всем, что касается романтических отношений, у него просто давно не было такого опыта. Он хотел сделать ей приятное, принять ее у себя дома, но для первого раза ему потребовалось присутствие других людей. С тех пор прошел почти год. Больше он ее не приглашал.

Глубоко несчастная Лора, чтобы поднять самооценку, попробовала нарисовать себе развитие их воображаемых отношений, постаравшись, чтобы все складывалось не в пользу Джеральда. Итак, он оказался никуда не годным любовником, скучным собеседником, чудаковатым, капризным, упертым, занятым исключительно собой. И она очень скоро с легкостью оставила его, свободная как птица. При огромных затратах воображения этой утешительной лжи ей хватило на несколько дней. А потом, разумеется, она вновь начинала искать встречи с ним.

Свет! И звуки! В панике отпрянув от окна, она прижалась к стене дома, чувствуя, как зерна песчаника вонзаются в спину. Но это всего лишь Брайан, ближайший сосед Джеральда, загонял в гараж свой красноносый «фольксваген». Свет передних фар постепенно рассеивался. Хлопнула дверь гаража. Она слышала, как Брайан прошагал вдоль дома, поднялся на крыльцо, вошел. Щелкнул замок.

Без сомнения, Сью приготовит ему что-нибудь выпить на сон грядущий. Лора ощутила острый приступ зависти. Нет, разумеется, она — да и ни одна женщина в здравом уме — не хотела бы быть женой Брайана. Но в жизни а deux [7] Вдвоем ( франц. ). , безусловно, есть своеобразный уют, недоступный тому, кто живет один.

Да что я здесь делаю? Лора ткнула кулаком в стену, оцарапав кожу перчатки. Я взрослая тридцатишестилетняя женщина. Я привлекательна, меня даже называют красивой. Я не какая-нибудь невротичка. У меня есть друзья, у меня была любовь. У меня успешный бизнес и уютный дом, полный всяких милых вещичек. Дети улыбаются мне. Собаки и кошки меня обожают. Мужчины предлагают встречаться. Так почему холодным февральским вечером, в одиннадцать часов, я крадусь, как преступница, чтобы хоть на секунду увидеть человека, которому совершенно безразлична?

Пропадать от любви… Она никогда раньше не задумывалась, насколько буквально, физически точно это выражение. Вот она выбирает апельсины в деревенском магазине, делает шаг назад и нечаянно наступает кому-то на ногу. Высокому мужчине с вьющимися седеющими волосами и холодными орехового цвета глазами. А дальше случилось необыкновенное — собственно падение, пропадание. Лора когда-то видела фильм, возможно Хичкока, где люди во сне падают в черно-белую спиралевидную воронку. Так вот это было то самое. Она закрыла глаза и вновь ощутила странную силу, которая сжимала ее сердце, как путы стягивают лапы сокола.

Конечно, он должен быть женат. Лора даже ослабела от облегчения, узнав, что он вдовец. Такая трагедия… Его жена умерла несколько лет назад. Лейкемия. Они не так давно поженились. Он до сих пор не оправился от ее смерти. И Лора, уверенная в своей женственности, своей привлекательности, думала: «Я помогу ему оправиться. Я снова сделаю его счастливым. Он забудет ее».

Новичок в Мидсомер-Уорти, она пришла на ужин по случаю Праздника урожая, надеясь его там встретить. Его не было, но она узнала, что в деревне есть литературный кружок, в котором он состоит.

Не имея ни таланта, ни интереса к предмету, она немедленно вступила в писательский кружок под тем предлогом, будто расшифровывает и редактирует переписку, которую купила на аукционе по дешевке. По крайней мере, она обеспечила себе возможность видеть его раз в месяц. Не то что просто улыбнуться и помахать рукой с другой стороны Зеленого луга, а по-настоящему быть рядом два, а иногда и три часа. Это были драгоценные часы. Время, посвященное тому, кто для тебя важнее всего на свете. На похожую фразу она наткнулась в журнальной статье о родителях, живущих врозь со своими детьми.

О том, чтобы сказать ему про это, и речи быть не могло. У нее никогда не возникало даже смутного искушения сделать подобное. Все могло — да нет, все точно бы изменилось к худшему. Сейчас, на худой конец, между ними не существовало сложностей. Или, по крайней мере, Джеральд считал, что не существует, а это единственное, что имело значение. Но как бы он воспринял страстное признание в вечной любви, на которое не мог или не хотел ответить? Это поставило бы его в невыносимое положение. Он стал бы смущаться. Возможно, она сделалась бы ему неприятна. Или еще хуже — вызывала бы жалость. Возможно, он даже перестал бы посещать собрания кружка, лишь бы избежать встреч с ней. И тогда прощайте, драгоценные часы! Здравствуй, конец света…