Кэролайн Грэм - Написано кровью

— Хорошо. Рассаживайтесь, земляне.

Брайан сел, сделав одно-единственное, стремительно ускоряющееся движение. Двойняшки повернулись к нему с улыбкой. Не чуя себя от волнения и желания, Брайан улыбнулся им в ответ. Он никак не мог решить, кто же из них красивее, — оба действовали на него опьяняюще.

— Итак, — отрывисто бросил он, — где мы остановились на прошлой неделе?

Никто не помнил. Брайан выдержал паузу, вопросительно кивнул всем по очереди (словно полоумная собака, сказал потом Ворот, с заднего сиденья «форда эскорт» его мамаши).

— Может… — Борэм наморщил лоб, — тот кусок, где Дензил спустился по социальной лестнице и ввязался в драку с пакистанцем?

— Нет, — коротко обрубил Брайан.

Он очень хорошо знал, что в студии налицо этнический дисбаланс, и тщетно пытался поправить положение. Цветные не хотели присоединяться. Возможно, из-за Дензила, который по субботам с энтузиазмом торговал на Хай-стрит «Британским националистическим журналом» правых радикалов.

— Это было классно. Можем повторить.

— Нет, не можем. — У Брайана портилось настроение.

Любая импровизация, какой бы мирной она ни задумывалась, быстро превращалась в стычку. Похоже, драки нравились всем, но хотя они, без сомнения, весьма зрелищны, даже Брайану, начинающему постановщику (или руководителю театрального проекта?), было ясно, что свет не всегда должен резать глаза, порой его стоит приглушить, пока лампы не разнесло к чертовой матери.

— Я помню, — Эди повернулась, чтобы встретиться с ним глазами. Ноги разведены, локтями упирается в колени, — свой кусок текста. С прошлой недели.

— Она помнит, Брай, — подтвердил Том, явно гордясь сестрой. Он подмигнул, показав веко, украшенное красными и синими цветочками.

Брайан много и возбужденно думал о веках Тома. Насколько он мог заметить, узор не менялся, ни единый лепесток. Яркие цвета никогда не выглядели смазанными. Однажды его пронзила мысль, что веки, должно быть, татуированы, что это такой своеобразный тест на мачизм, который выдерживают только храбрейшие. У Брайана так и не хватило смелости спросить, верна ли его догадка.

— Отлично. И что же это была за ситуация? Слушаем все! — Брайан хлопнул в ладоши.

— Я была женщиной, которая наехала на мужа.

— А не помнишь почему, Эди?

— Ну да. Он женат на мне, а кого-то еще клеит.

— Ага!

— Ну и я такая ору: «Дерьмо! Подонок! Пошел вон, жирная скотина! Плевать я на тебя хотела! И собаку свою вонючую с собой забирай!» Ну, у него там питбуль.

— Бор может сыграть собаку, — предложил Ворот.

— Щас, разбежался! — Задохлик в ярко-синем спортивном костюме мгновенно свернулся в тугой клубок, словно еж.

— А че, он маленький, — ухмыльнулся Дензил. — Беда в том, что он никогда никого не укусит. Патамушта он цыпленок, а, Бор?

— Нет! — Борэм прищурился и закинул руки за голову.

— Цыпленок… Цыпленок. Цып-цып-цып…

Дензил и Ворот семенили вокруг, хлопая руками, точно крыльями, и вертя головой. Две пары ног, в ботинках и в кроссовках, медленно поднимались и опускались на пол с нарочито выверенной точностью. Это было очень забавно и — учитывая, что все их познания о домашней птице ограничивались содержимым холодильников в супермаркете, — поразительно похоже.

Брайан обхватил себя руками и качался взад-вперед на том месте, где полагалось быть заднице, наблюдая эту буйную импровизацию. Потом Дензил клюнул Ворота, тот дико взмахнул руками-крыльями и заметался с громким квохтаньем.

Устало поднявшись на ноги, режиссер-новатор снова хлопнул в ладоши, с тем же результатом, что и в прошлый раз, и выкрикнул:

— О’кей! Кончай импровиз! Хватит!

Но, похоже, им не хватило. Куриный переполох продолжался. Борэм, увидев, что его мучители отвлеклись на другую забаву, решил все-таки согласиться на питбуля. Опустился на четвереньки, подбежал к Брайану и стал терзать его штанины.

— Хватит, Борэм! — одернул его Брайан, а потом, решив, что жизнерадостная нотка поможет восстановить статус-кво, скомандовал: — Лежать!

Щуплый Бор в ответ поднял ножку.

Том и Эди сидели, неестественно спокойные, сдержанные, и наблюдали. Сообразив, в каком Брайан оказался положении, двойняшки удвоили внимание, чем встревожили его. В пристальном этом вглядывании он уловил и жалость, и удовольствие, а если и ошибся, то только наполовину.

— Вы что, все против меня, да? — Он заискивающе хихикнул.

Вдохновленный Бор еще разок подпихнул Брайана, и тот рухнул на пол.