Кэролайн Грэм - Написано кровью

А еще старшего инспектора отвлекала сосущая боль в желудке, сопоставимая с той, что терзала, по-видимому, кита с Ионой во чреве. Тоненький тост и вареное яйцо, которые он съел на завтрак, метались от одной стенки пустого желудка к другой, словно одинокий носок в сушильном барабане.

— Приехали, шеф.

Трой с хрустом объехал деревенскую зеленую лужайку по дорожке, недавно посыпанной крупнозернистым песком. Барнаби увидел фургончик экспертов-криминалистов и синий «шевроле вива» Джорджа Булларда на въездной дорожке у симпатичного коттеджа с двумя входами и жалюзи на окнах. Трой остановился в нескольких футах от других автомобилей.

Здесь было очень спокойно. Уныло крякали утки, скользя по замерзшему пруду, и голоса других птиц слышались иногда, хотя какого черта птицам вздумалось петь в этакий день, Трой даже представить себе не мог. Он охватил взглядом безупречный овал, образованный дорогими, ухоженными домами. В их садах деревья и кусты искрились инеем под лучами неласкового, но яркого зимнего солнца. Только внушительный набор систем охранной сигнализации разрушал этот совершенный образ, словно бы созданный для рождественского календаря.

Подойдя к «Приюту ржанки», старший инспектор и сержант сразу увидели на каменно твердой дорожке следы двоих мужчин, четкие, как отпечатки конских копыт.

У ворот констебль убеждал кучку зачарованно глядевших на дом зевак, что смотреть тут не на что и хорошо бы разойтись. Широко раскинув руки, он надвигался на любопытных, словно шваброй отметая их на несколько футов назад. Так он поступал уже не раз, но людская волна тут же накатывала опять. Скоро поставят ограждение, и не придется больше сдерживать охотников пощекотать себе нервы. Есть что-то очень официальное и убедительное в дырчатой оранжевой пластмассе. Даже те настырные личности, что норовят незаметно пересечь черту, намеченную полицией, редко рискуют отодвинуть ограждение или перелезть через него.

В дверях дома старшего инспектора встретил полицейский.

— Наверх и направо, сэр, — подсказал он.

Лишняя информация. Барнаби уже в прихожей почуял запах крови. На лестнице запах усилился, и желудок старшего инспектора, с которым и так сегодня обошлись жестоко, взбунтовался, предчувствуя недоброе.

Маленькая спальня была полна народа. Как всегда на месте преступления. Трое мужчин, одна женщина, у всех на руках перчатки, на ногах бахилы. Фотограф. Тело мужчины в махровом халате лежало между постелью и платяным шкафом, ногами к двери, головой, вернее, тем, что от нее осталось, к свисающему с постели одеялу.

— Орудие нашли? — Барнаби остановился на пороге, не притрагиваясь к двери и не входя в комнату.

Ему предъявили тяжелый подсвечник, испачканный в крови, с клочками волос, уже упакованный и снабженный биркой.

— А где доктор?

— В кухне, инспектор, — отозвался фотограф, кудрявый молодой человек с жизнерадостной улыбкой, которую не погасила даже его профессия. — Приятно для разнообразия увидеть солнце.

Едва Барнаби вошел, Джордж Буллард, сидевший за кухонным столом с какой-то женщиной, быстро вскочил. Он вывел Барнаби и Троя обратно в прихожую.

— Там не поговорить, — пояснил он. — Свидетельница в ужасном состоянии.

Они стояли, сбившись в кучку, посреди коридорчика, такого узкого, что в спину Троя упиралась ручка двери, ведущей в нижнюю гардеробную.

— Предвосхищая ваш вопрос, скажу: это случилось между одиннадцатью вечера и часом ночи. Возможно, чуть позже, пока точнее определить не берусь. Тому, кто это сделал, здорово крышу снесло. Сильнейший удар в середину лба. Одного этого хватило бы, чтобы прикончить жертву, но ее и дальше били…

— Да, Джордж, я видел. То есть один на один, лицом к лицу?

— Именно так. Никаких военных хитростей. — Доктор допил чай и отдал чашку Трою. Потом снял с перил свое пальто. — По-моему, вообще никакой борьбы не было.

В маленькой прихожей скопилась туча народу, потому что приехала команда технической видеосъемки, и Джордж Буллард, закончивший здесь свои дела, поспешил выскользнуть из дома. Барнаби и Трой отступили в кухню, где несчастную, обнаружившую труп, утешала сотрудница полиции. Было сильно накурено, и ноздри Троя благодарно дрогнули.

Когда Барнаби впервые услышал фамилию Банди, воображение лениво соткало образ пышки средних лет, словно сошедшей с карточки к настольной игре «Собери счастливую семью». Накрахмаленный фартук, пухлые руки в муке по самые локти с ямочками. Болтлива, несколько назойлива, но при всем том доброе сердце. Из тех, что ради вас в лепешку разобьется.