Кэролайн Грэм - Написано кровью

— У меня не хватило бы терпения. Потенциальные самоубийцы толпами выпрыгивали бы из окон, если бы я дежурил на телефоне доверия.

Эми была удивлена. Он показался ей бесконечно терпеливым и внимательным. Но, может быть, это чисто профессиональное? Что, если он заставляет себя сидеть и слушать, чтобы высидеть признание? Между прочим, он довольно много записал. Она почувствовала себя неуютно и испытала облегчение, когда старший инспектор, нажав кнопку, вызвал симпатичную женщину-полицейского с красивыми, блестящими волосами.

— Мы хотели бы, миссис Лиддиард, — сказал Барнаби, снимая с вешалки ее пальто, — взять у вас отпечатки пальцев. Чтобы исключить из числа подозреваемых. Чистая формальность. Они не будут храниться у нас дольше, чем необходимо для расследования этого дела.

— Хорошо, — согласилась Эми.

— А как вы думаете, есть у нас шансы получить отпечатки пальцев вашей родственницы?

— Шансы нулевые. Гонория, она сама себе закон.

Барнаби попрощался с Эми за руку. Когда дамы выходили, он попросил Одри Брирли:

— Проведите миссис Лиддиард через дежурку. — Он улыбнулся Эми: — Ведь вам было бы интересно увидеть, как тут все работает?

— Еще бы!

Эми пошла за женщиной в форме по коридору, полная решимости хорошенько запомнить все, что увидела и увидит. Она купит папку и напишет на ней: «Полицейское расследование». Говорят, читатели любят реальные подробности. Фантазия Эми уже мастерила сцену, в которой Араминта, пройдя до конца свой извилистый, трудный путь, падает в обморок на ступеньках полицейского участка, не так уж далеко ушедшего от полиции Каустона. Здесь, утешенная и подкрепившаяся, она и рассказывает свою невероятную историю. Возможно, большому, грузному мужчине, сочувственно выслушивающему ее.

Телефонный звонок бармена дневной смены из отеля «Золотое руно» раздался после одного из самых скудных, самых скаредных ланчей, когда-либо съеденных Барнаби. В этот неумолимый подсчет калорий старший инспектор был ввергнут страхом, когда, устав ждать лифт, преодолел единственный лестничный марш до столовой. Верхней ступеньки он достиг совершенно обессиленным, страдая от ужасного удушья. Ему как будто сдавили дыхательное горло. Одышка сопровождалась шумом в ушах, рука, схватившаяся за перила, не только онемела, но и… — он вынужден был прищуриться, чтобы увидеть ее в фокусе, — как-то странно поехала…

Хотя необычные физические ощущения длились всего несколько секунд, этого было достаточно, чтобы чудесным образом нацелить инспектора на целомудренно постные предложения меню. В результате яичный салат соседствовал теперь в его желудке с низкокалорийным йогуртом и кубиком обезжиренного сыра, на вид и на вкус напоминавшим каучук (по крайней мере, теперь он знал, от чего отказаться в пост). Плюс хрустящие хлебцы, которые лишь с большой натяжкой могли называться и хрустящими, и хлебцами. Гораздо сильнее они напоминали сырые опилки, перемежающиеся воздушными пустотами. Очевидный случай для судебного преследования за несоблюдение закона о торговых названиях.

— С вами все в порядке, шеф? — Трой отошел от Одри Брирли и прогулялся до стола старшего инспектора. Его брови были приподняты, выражая мягкий вопрос (один из самых сильных способов, которым сержант умел выражать беспокойство о ком-то).

— Не говорите глупостей.

— Несварение?

— Чтобы получить несварение, надо хоть что-нибудь съесть, сержант.

Трой разразился смехом молодого, здорового, поджарого человека.

— Отлично сказано. Надо запомнить. Буду говорить это Мор.

— Да, она, наверно, бывает чертовски рада вашему возвращению с работы, Гевин.

— Между прочим, да! Она всегда наезжает на меня за то, что я не иду домой сразу после службы. — Подобно большинству мужчин и некоторым женщинам, Трой не упускал случая после смены пропустить пивка в Полицейском клубе. — Казалось бы, должна быть благодарна. Я пытался ей объяснить, почему это делаю. Если бы все стрессы и неприятности я после работы нес на Рассел-авеню, восемнадцать, она бы скоро пощады запросила. Прямо не знаю… — Он повернул стул и уселся поудобнее. — Женщины! Только войду, сразу же начинается. Всякие домашние дела… Когда я починю кран в ванной, шкаф на кухне, свет? В выходной к концу дня я просто измотан. Все, чего хочу, это поваляться в койке. После того как вымою машину. Глаза открыть боишься. Стоит их продрать — она включается. Последняя фишка: почему я с ней никогда не разговариваю. Я говорю: Морин, если я никогда с тобой не разговариваю, так это потому, что слово не успеваю вставить! — Почувствовав, что на той стороне стола интерес к беседе падает, Трой сменил тему — спросил, принес ли какую-нибудь пользу разговор с миссис Лиддиард.