Кэролайн Грэм - Написано кровью

— Небось, у твоей жены таких проблем нет.

Эди подмигнула ему, но Брайан этого не заметил, потому что смотрел на ее живот, поднимался по невыносимо сексуальной лестнице и уже поднялся до тоненького топика, залитого вином и потому очень плотно прилегающего к телу.

— Тебе, наверно, так неудобно, — онемевшими губами проговорил он, и хотя выражение ее лица не изменилось, он уже знал, что невидимый барьер перейден, теперь он уже не может встать и уйти. И все же он не был готов к тому, что события начнут развиваться с ошеломляющей скоростью.

— Ты прав, — прошептала Эди, — простужусь и умру.

Не отводя глаз от его лица, она завела руки за спину и развязала там что-то или расстегнула. Топ упал, обнажив красивые жемчужно-белые груди с бледно-голубыми просвечивающими венами и возбужденными сосками. Брайан застыл как громом пораженный, в страхе и восторге. Она подалась вперед, высунула язычок, как птичка колибри, и засунула ему в ухо.

Брайан вздрогнул и застонал. У него так закружилась голова, что он испугался, как бы прямо сейчас не потерять сознание.

— Потрогай меня, Брай… Давай же… Скорее…

— О-о-о… Эди…

— Нам нужна твоя рука…

— Они такие красивые…

— Крепче… ущипни их… потри…

— Я так мечтал об этом!

— Ага. И я.

— Я все время представляю, как я тебя…

— Плохой мальчик.

— Это меня так заводит… знаешь…

— Твой-то готов, а, Брайан. Как думаешь, прокатит у нас?

— Да! — воскликнул Брайан, не очень понимая, кто кого должен прокатить, но да, он готов!

— А если чуть пониже?

— М-м-м…

— Я видела, как ты смотрел на мои ноги.

— Такие хорошенькие ножки.

— Хочешь подняться по моей маленькой лесенке, а?

— О да, да…

— Ну давай…

— Эники, беники ели…

— Ты ведь умеешь работать руками, а, Брайан?

— Пока жалоб не было.

— Петтинг и все такое.

— М-м-мгг…

— Вот и добрался до вареников, да?

— О, Эди! — Ее колготки вдруг оказались на уровне лодыжек, а пальцы занялись пуговицами его рубашки. — Что ты делаешь?

— Снимаю это. Все по-честному.

— Я… худой. Никогда не хватало времени подкачаться.

— Ну, не такой уж и худой вот здесь, а, Брайан?

— Ух ты!

— Где нужно, не худой.

— Больно, вообще-то.

— А теперь джинсы.

— А ты уверена, что дверь…

— Нельзя же трахаться в джинсах. — Эди задрала юбку, потом протянула руку и потрогала его бороду.

— О, не надо.

— А это что тут у нас за бугорки?

— Ты не могла бы погасить свет?

— Так смешнее.

— Хватит, хватит…

— Еще не хватит, Брайан.

— Э-э… Я никогда не… Мне никогда не…

— Ну вот, теперь пора начинать. О-о, круто! Ну, теперь давай…

И он дал, но длилось это совсем недолго. Как выразился бы Дензил, с гулькин хрен это длилось. С печальным хлюпаньем они разъединились. Эди широко развела ноги и присела на самый край дивана. Брайан застыл с извиняющимся лицом. На стене свет вырезал их тени. Брайан сказал:

— Прости. Боюсь, это от волнения.

— Какого волнения?

Так же быстро, как разделась, она оделась и отошла от него. Мрачно сидя на липком виниле, Брайан смотрел, как она приподнимает тарелку с яичным желтком и достает из-под нее блестящую пачку «ротманс кингсайз» и коробок спичек. Сунула в рот сигарету и чиркнула спичкой о ноготь большого пальца.

— Сигарету?

— Нет, спасибо, Эди.

Пружина дивана впилась Брайану в задницу. Один его бок, тот, который был ближе к раскаленному электрокамину, едва ли не потрескивал. Другой покрылся гусиной кожей. Он тайком наблюдал за Эди. Она яростно затягивалась сигаретой. Из ноздрей повалил дым. Эди полностью и бесповоротно отдалилась от него, как будто никакого соития и не было. У него от вина жутко разболелась голова, и он думал, удобно ли будет попросить чаю. Собравшись заговорить, он вдруг заметил, что она уже говорит с ним.

— Извини, я не расслышал.

— Я сказала, что мама придет с минуты на минуту.

— Черт! — Брайан чуть не упал с дивана. Вскочив, он схватил одежду в охапку. — Почему ты не сказала мне?

— Я вот говорю.

— Давай же… Давай! — приговаривал он, сражаясь с рубашкой, расправляя ее, не попадая в рукава, попав наконец и влезая в них.

— Шиворот-навыворот.

— Черт.

— Поспешишь — людей насмешишь, а, Брайан?

Он вывернул рукава, влез в рубашку и распухшими, как сардельки, вспотевшими пальцами косо застегнулся.

— Не на ту пуговицу…

— Я знаю, спасибо.

Она пожала плечами, взяла какие-то трусы из кучи на кресле, подошла к дивану и стала вытирать следы происшедшего.