Николай Стародымов - След мстителя

Александр представил состояние Аннушки. Одинокая, преданная и проданная, без надежды, без поддержки… Ни одной верной души рядом. Ни-ко-го! Кто вокруг крутится — только из выгоды.

Что же ты испытала в свои последние дни, любимая? Каково тебе пришлось? Сколько раз ты вспоминала меня? Или не вспоминала вовсе, не верила, что я захочу тебе помогать? Ведь я так долго пытался тебя отговорить, так с тобой ссорился, когда ты вдруг ни с того ни с сего решила принять эту должность! Опыта у тебя не было никакого! А ты отвечала, что, мол, не боги горшки обжигают… Торговля, особенно ее руководящее звено, в моем представлении, думал Харченко, это обязательно, как бы это сказать покорректнее… Наверное, есть торговые работники иного склада, которые… Ну, в общем, у меня твердое убеждение, что торговля, и особенно руководящие должности в торговле, отнюдь не укрепляет семейные отношения… Так в общем-то в нашем случае оно и вышло. И разладились они окончательно в последний раз именно из-за этой чертовой торговли. Это еще до Павлика было…

А вот теперь, милая, ты и смерть из-за нее же приняла. Благо еще, не мучилась — удар у Стервятника все же мастерский.

Потому она и не обращалась к нему в последние дни. Гордая была. И не увидела бы его в то злополучное утро у Наташки, ни за что бы не позвала.

Но тогда и Александр ничего этого не узнал бы. И Серега тогда бы остался жив. И сама Анна упокоилась бы не отомщенная… И неведомо еще, что хорошо, а что плохо во всей этой истории.

А ведь Аннушка, по сути дела, помощи у него просила в то утро. Хотела, чтобы ощутил он, насколько нужен ей. Прямо взмолиться о том, чтобы помог ей выбраться из той истории, гордость не позволяла. Ну а муж отвергнутый не понял ее мольбы. Расчувствовался, твою растак… Хотя в общем-то это немудрено. И тем не менее сегодня ясно, что она от него не того ждала… Возомнил о себе, что она по нему, как по мужику, соскучилась. Впрочем, и это тоже, наверное, имело место — на фоне Павлика. Но главное в ином. Не мужик ей тогда нужен был, не мужик в смысле самец, а мужчина. Мужчина! Который смог бы тут же взять ее за руку и увести из этого логова. Понять должен был, кретин, насколько плохо ей тут, что больше не может она здесь!

Не понял. Теперь вот раскаивайся…

Александр засыпал. Мысли его путались, переплетались, рассеивались. И когда совсем уж было одолел сон, перед закрытыми глазами предстала как живая Аннушка во всем своем великолепии.

Его вдруг будто что-то толкнуло. Он вздрогнул. Почувствовал, что на матрасе лежит не один. Рядом мостилась худенькая фигурка.

Анастасия легко скользнула под легкую простынку, которой он был накрыт. Прижалась своим горячим угловатым телом к засыпающему мужчине. И выжидательно притихла, опасаясь его реакции.

А у Александра перед глазами по-прежнему стояла Анна. Она смотрела на него строго, едва ли не осуждающе, выглядела суровой и неприступной. Совсем как в жизни. И Харченко, почти совсем уж заснув, не мог теперь оторвать от нее внутреннего взора.

Он пребывал в состоянии полусна-полуяви, когда реальность воспринимается за сон, а грезы — за самую реальную реальность.

…На его грудь нежно легла ее теплая ладошка. И тоже замерла. Не решалась, не предвосхищая его реакции, продолжить свой путь.

Он не реагировал. Не то чтобы притворялся спящим. Просто Александр устал, как будто напрочь отключился от мира сего. Не мог, не хотел открывать глаза, что-то делать. Потому что знал: сделай он хоть что-то — Аннушка пропадет, уйдет, покинет его.

Ладошка, чуть касаясь его тела, щекоча волоски, поплыла вниз. Ниже, ниже… Потом вдруг одернулась простынка. И вслед за невесомой ее ручкой так же легко скользнули губы.

Он не сопротивлялся. Есть ласки, перед которыми мужчина устоять не в силах…

Аннушка… Аннушка далеко не всегда отдавалась ему со страстью. Александр в этом аспекте семейной жизни далеко не всегда ощущал себя вполне удовлетворенным. Чаще жена снисходила к нему, высокомерно одаривая интимными ласками. Она практически никогда не допускала в постели никаких вольностей… Наверное, потому, что выросла в другой эпохе, до того, как все эти вольности заполонили прилавки книжных «развалов» и экраны телевизоров… Впрочем, пожалуй, даже не потому. Она была слишком гордая, особенно в молодости. Не могла позволить командовать собой даже в постели.

Александр чувствовал, как по морщинкам у глаз поползли горячие капельки.

«Интересно, а с Павликом у нее как было? — невпопад подумал. — Тоже классически: это можно, а это нет… И с этой пигалицей?..»