Андрей Воронин - Дальнобойщики

Прощание было долгим и тягостным, особенно для Мельникова. Покидая Веронику, он оставлял нечто большее, чем подругу, — он оставлял близкого человека, а вместе с ним частичку своего сердца.

Не прошло и нескольких минут после отъезда, как он загрустил. С печалью и тоской он смотрел в окно, провожая глазами убегающие пейзажи, и, по мере того как грузовик все дальше и дальше удалялся, все чаще и чаще слышались протяжные, тяжелые вздохи.

Егор не стал беспокоить друга. Новые проблемы занимали его мысли. Главная из них — как заставить или вынудить Шилова отпустить девочку? Но, как назло, в голову не приходило ничего стоящего. Обращаться в милицию было, конечно же, глупостью. Пока неуклюжий механизм российского правосудия наберет обороты, спасать будет некого. У Шилова везде свои люди, в этом Егор уже убедился, и они предупредят его. А тогда. Тогда у девочки не останется ни одного шанса. Нет, рисковать ее жизнью Шувалов не решился бы. Оставался маленький шанс убедить Шилова в своей верности. Но на это не оставалось времени. Румынской границы можно было достичь за два дня, если по пути ничего не случится. А если случится? Тогда они выиграют время, а это значит, что хоть чуть-чуть, но шансы увеличатся.

— Как там Евгений? — наконец подал голос Мельников.

— Нормально, если, конечно, можно так сказать про человека, у которого похитили дочь. Держится.

— Самое обидно, что мы теперь связаны по рукам и ногам, — вздохнул Мельников. — Видал? — он указал большим пальцем назад через плечо.

Егор взглянул в зеркало заднего вида. За ними метрах в трехстах шел серый джип. Машина держалась на одном и том же расстоянии, не отставая и не обгоняя. Это был почетный эскорт, который в случае чего должен «позаботиться» о них и о грузе. Это следовало ожидать, было бы удивительно, не окажись его сзади.

— Никакого разнообразия. Я заметил их сразу, как только тронулись. Похоже, нам теперь не доверяют.

— И это после того, что мы для них сделали? Неблагодарность, везде одна неблагодарность, — вздохнул Мельников. — Обидно, чертовски обидно выступать в роли барана, которого направляют, ведут и который полностью зависит от настроения хозяина.

— ю: Тут я с тобой согласен. Мы полностью зависим от настроения Шилова. Но пока мы ему нужны, мы будем жить.

— Успокоил. А потом?

— А потом — все. Я больше чем уверен: нас не отпустят.

— Но что-то ведь можно сделать! Нужно попытаться! — воскликнул Александр, порывисто повернувшись к Егору. — Мы же не станем просто сидеть сложа руки и ждать?

— Конечно, нет! Мы должны что-то придумать.

Друзья призадумались. То ли в голове пока не улеглось возбуждение после вчерашнего, то ли все средства исчерпали себя или оказывались неподходящими, но выход не находился.

— Черт! — выругался Александр. — Ничего на ум не идет.

— Мне тоже.

Снова воцарилась тишина. Через минуту Егор произнес:

— Нам нужно попытаться выиграть время.

— Но как? Еще сегодня мы должны добраться до границы с Украиной. Если повезет, сегодня же ее пройдем. Дальше Украина. Откуда взять время?

— Ну подумай.

Мельников испытывающе посмотрел на друга.

— Неужели ты предлагаешь испортить грузовик? Они же догадаются!

— Слово испортить сюда не подходит. Мы его временно выведем из строя.

— Как?

— Вот об этом мы с тобой сейчас и поразмыслим. Твои предложения? Только помни: все должно выглядеть как можно естественнее. Ничто не должно их насторожить, ничто.

Егор надеялся, что время сыграет им на руку. Шилов начнет нервничать, торопить их и, возможно, допустит какую-нибудь оплошность. Надежда слабая, но пока ничего более стоящего на ум не приходило. Картина, спрятанная в тайнике в рефрижераторе, сейчас уравнивала шансы. До того момента, пока не доставят ее в Румынию, шанс существовал. Нужно было только его отыскать и суметь воспользоваться.

Вытряхнув из пачки сигарету, он включил музыку и закурил.

— Дай и мне, — потянулся к пачке Александр. — Нервы что-то совсем расшатались.

— Ничего, пробьемся.

— Конечно, дружище! Когда это случится, я напьюсь до опупения, затем. затем. — Мельников хотел что-то сказать, но передумал и лишь тепло улыбнулся.

— Что затем?

— Затем я женюсь.

— Что? Ты женишься?

— А что, думаешь, не способен? — с вызовом спросил Александр. — Знаешь, в последние дни я так остро почувствовал, что хочется семьи, чтобы кто-то ждал меня дома, чтобы стремиться поскорее вернуться туда. Ты не представляешь, как приятно, когда за тебя волнуются!