Андрей Воронин - Дальнобойщики

— Меня с собой не ровняй. Я в беспредел не кидался. Все было, но если со мной по-честному, слово свое всегда держал.

— Это мой город. Я тебя предупреждал: не нарывайся. Вокруг мои люди.

— Ты что, мне угрожаешь?

— Предупреждаю.

— Вспомни Самару, Лысый, — оскалившись в злобной ухмылке, напомнил Шилов. — Забыл, как по дури залетел с травкой, забыл, как на тебя две мокрухи повесили? Кто тебя, падлу, от вышки отмазал? Да ты бы, гнида неблагодарная, в лучшем случае пятнадцать лет баланду жрал да парашу языком вылизывал! Я из тебя человека сделал, а ты мне угрожать вздумал?! — Шилов начал не на шутку распаляться. Под его яростным взглядом Лысый съежился и отвел глаза в сторону. — Давай попробуй, прикажи меня замочить! Тогда посмотрим, сколько ты проживешь. За твою собачью душонку никто и гроша ломаного не даст.

Гарик, до этого спокойно сидевший в кресле, поднялся и приблизился к Шилову.

— Остынь, Шило.

Тяжелая рука легла Шилову на плечо. Он обернулся.

— Ты слышал, Гарик, он мне угрожает!

— Он тебе не угрожает, он сболтнул лишнего и теперь жалеет об этом, — успокоил его Гарик.

Обратившись к побелевшему от бессильной злобы местному авторитету, он требовательно спросил:

— Ты ведь не угрожал?

Лысый, сцепив зубы, молчал.

— Не угрожал? — более настойчиво повторил свой вопрос Гарик.

— Нет. — выдавил из себя Лысый.

Как он их ненавидел в этот момент! Он готов был уничтожить, убить, разорвать их на куски. Но не мог. У него не хватило бы на это решимости и смелости. Расправиться с Шиловым у себя дома — значило подписать себе смертный приговор. А умирать он не собирался. Прожив тяжелую жизнь, не один год погрев холодные нары тюрем, поработав на благо страны и ее народа на «курортах», он теперь наконец осел на одном месте и зажил нормальной размеренной жизнью. Так нет, и тут ему не дают покоя. Как напоминание о не самых приятных страницах в его биографии появился Шило. Как же он его ненавидел! Ненавидел и боялся.

Все, кто когда-либо имел с ним дело, знали: Шило — человек неуравновешенный, и людей себе в банду набрал таких же психов. С такими лучше не связываться. Взять, к примеру, хотя бы Гарика. Маньяк, да и только. Пришьет, и пикнуть не успеешь. Ничего, еще день-два, и они уедут. А он останется, и тогда все вернется на свои места.

— Мне совершенно наплевать на этого дальнобойщика, — словно убеждая сам себя, произнес Лысый. — Не стоит из-за такой мелочи портить наши отношения.

А про себя подумал: «Все-таки, какого черта Шилу понадобился этот парень? Чтобы насолить мне? Глупости, слишком большие замешаны деньги. Ведь не на столько же у него поехала крыша, чтобы заниматься благотворительностью! Да и зачем он вообще сюда приехал? Тут что-то не так. Нужно разузнать.»

Покинув дачу Лысого, Шилов и Гарик отправились в гостиницу. Когда машина вышла на трассу, Гарик не выдержал и поинтересовался:

— Какого черта ты постоянно накручивал этого придурка?

Продолжая вести машину, Шилов неопределенно пожал плечами.

— У каждого свои слабости. За последние десять лет Лысый сильно изменился, стал большим человеком, но я-то знаю, кто он на самом деле.

— И кто?

— Вонючий педик.

— Да?

В восемьдесят первом в самарском сизо его имели все, у кого стоял, покуда я его оттуда не вытащил. Гарик брезгливо поморщился.

— Уверен, его ребятам не понравилось бы, что их босса трахала вся ментовка. Он это знает. Поэтому и молчит, — сделал вывод Гарик и ухмыльнулся: — У женщин свои маленькие секреты.

Шилов тоже оскалился в усмешке. Шутка ему понравилась. Некоторое время ехали молча. Затем Гарик снова полюбопытствовал:

— Ну хорошо, а дальнобойщика зачем выкупил?

— А раскинь-ка мозгами, Гарик. Подумай?

Тот призадумался. От напряженной работы мозга лоб покрылся густой сетью морщин. Наконец он пожал плечами и сдался:

— Не знаю.

Шилов снисходительно ухмыльнулся:

— Теперь ты понимаешь, Гарик, почему босс я, а ты мой помощник, а не наоборот?

— О чем базар, Шило!

— Да, ты прав, каждому свое. Но ближе к делу, — произнес он и, достав из футляра новую сигару, прикурил. — Ты, конечно, понимаешь, что я спас этого малого от разорения не из чувства справедливости. Нет, все намного банальнее и проще. Он мне нужен. Нужен со всеми потрохами, начиная с его семьи, дома, заканчивая его вонючими носками. То есть я хочу, чтобы он из чувства благодарности готов был исполнить без лишних вопросов одну непыльную работенку.