Андрей Воронин: Слепой. Волчанский крест

Аргументация у него была железная. Во-первых, втолковывал он клиенту, выручить за эту вещь больше десяти тысяч будет трудно — даже ему, Палычу, с его огромным опытом и солидной репутацией. А ведь есть еще накладные расходы, налоги и т. д., и т. п. Но, согласитесь, он же сидит здесь не просто так, не для собственного удовольствия, а ради материальной выгоды. Потому что есть-пить-одеваться надо даже старику. Верно? Верно!

Во-вторых, еще неизвестно, стоит ли вещь даже тех денег, которые он, Палыч, готов за нее заплатить.

— Вам повезло, молодой человек, такие вот кресты — моя слабость, мой конек. Пользуйтесь случаем, юноша, никто, кроме меня, за него вам столько не предложит.

В-третьих, происхождение данного предмета, прямо скажем, туманно.

— Нет, я вас умоляю, не надо мне ничего рассказывать! Сказать можно это, сказать можно то, но ясное, чистое происхождение — это знаете что? Документы, свидетельства, печати, фотографии. товарный чек, наконец. Прошу еще раз заметить: я обладаю достаточным опытом и репутацией, чтобы не бояться сопряженного с данной сделкой риска, но таких, как я, в Москве немного и с каждым днем становится все меньше. И я — единственный, кого интересуют именно нательные кресты. Кто-то другой просто не станет с вами связываться, побоится.

В-четвертых, юноша, я не сын Рокфеллера и даже не его племянник. Десять тысяч — это все, что я могу вам предложить. Больше нет ни в кассе магазина, ни в сейфе, ни даже, извините, в моем бумажнике. Что, простите? Подождать? Бога ради! Но, придя сюда завтра или, скажем, через неделю, вы можете обнаружить, что в моем распоряжении нет даже этой суммы. Более того, успокоившись и поразмыслив, я могу просто передумать.

О, разумеется, вы можете обратиться в другое место! Только не надо забывать, что это Москва. Вы телевизор смотрите иногда? Знаете, сколько людей пропадает без вести в нашей столице каждый год? Да что там, каждый божий день! Знаете? Ну вот. А я лично знаю людей, которые вас за эту вещицу прирежут и глазом не моргнут. И ничего им за это не будет, потому что они на таких делах собаку съели. И тело ваше никогда не будет найдено, и вообще. Да нет, я вас вовсе не пугаю. Я же вижу, это бесполезно. Вы же настоящий сибирский богатырь, вы ничего на свете не боитесь. Ступайте. Не силой же мне, старику, вас удерживать, это было бы смешно и неприлично. Ступайте, и дай вам бог вернуться из этого вашего коммерческого вояжа живым. Да нет уж, какие тут к дьяволу шутки.

Все это произносилось ласковой скороговоркой, с шутками и прибаутками, и примерно к середине разговора даже охранник, точно знавший, что к чему, невольно поверил, что Палыч питает к клиенту искреннее расположение и желает ему, дураку, только добра, даже в ущерб собственному бизнесу. О, Палыч был мастер обувать людей в лапти, да так, чтобы они, обутые, его еще и благодарили. Словом, на то, чтобы клиент окончательно спекся, старику понадобилось четыре с половиной минуты — охранник засек время по часам, заключил сам с собой пари и проиграл: он думал, что процесс уламывания продлится не меньше десяти минут.

— Короче, — сказал по истечении названного срока положенный на обе лопатки бородач. — Уговорил, отец. Забирай! Хороший ты человек, и дело с тобой иметь приятно. Недосуг мне по вашей Москве бегать, мне бабки срочно нужны. Жалко, что ты такой бедный, а то бы мы с тобой нормальный бизнес наладили.

— Бизнес? — рассеянно переспросил Палыч, изучая крест через мощный бинокуляр при свете двухсотсвечовой электрической лампы. За разговором он успел переместиться за свою конторку, и теперь клиент, поставив локти на прочный барьер, беседовал с его блестящей, обрамленной седыми кудряшками лысиной. — Бизнес — это хорошо. А бедность — понятие относительное. В конце концов, я мог бы взять ссуду в банке или у кого-то из своих старых клиентов. Было бы стоящее дело, а деньги, молодой человек, найдутся. На то, знаете ли, и бизнес, чтоб с бедностью бороться!

Говорилось все это рассеянно, между делом, просто чтобы не молчать. Денег у Палыча хватало для любого бизнеса — ну, разве что какой-нибудь металлургический комбинат был ему не по карману. Да и какой бизнес мог предложить ему этот сибирский валенок? Организовать шоу-программу и за деньги гнуть в ночных клубах подковы и прочие скобяные изделия? На что он еще годится, этот медведь с волчьим хвостом на затылке? Тряпок приличных купить не сумел, а туда же — бизнес.

— Бизнес, папаша, нормальный, — заявил между тем бородач. — Мировой бизнес, тебе такой и во сне не снился. Я гляжу, побрякушки у вас в витринах — так себе, ширпотреб.