Дарья Симонова - Кассандра пила массандру

— Меня зовут Рубен. Чем могу быть обязан… э, то есть полезен? — и сам рассмеялся своей невольной оговорке.

«Что ж, Рубен… — У Сони мелькнула шальная мысль, прежде чем она успела извиниться и объяснить, что звонок уже не актуален. — Хотя я и не могу вспомнить твое имя, возможно, ты и сможешь быть полезен!»

— Можно просто Рубик, — не унимался бодрый собеседник.

— Да, спасибо… Я звонила, потому что пишу историю жизни моего отца, — начала на ходу придумывать легенду Соня. — Он ученый, преподаватель. Мне дал ваш телефон Савва Лёвшин. Он его ученик. И понимаете, если я ничего не путаю, мой отец работал вместе с вашим дедушкой над разработкой первого советского компьютера…

Все это было бессмысленным коктейлем из выдумки и щепотки правды — Сонин отец действительно был причастен и стоял у истоков, но едва ли эта великая веха его пути застряла в дочкиной памяти более подробными деталями. Дальнейшая ложь приведет к провалу. И Рубик как будто это почувствовал. Но умолк он как-то скорее озадаченно, чем заинтересованно.

— Но если я что-то напутала, то простите меня, ради бога! — поспешила Соня дать задний ход.

— Да, видимо, напутали! — с облегчением согласился Рубик.

И это неявно уловимое облегчение навело Соню на мысль о том, что она напала на след. Впрочем, пока лишь в собственном воображении. Рубик сник, сдулся — но от чего? Только что фонтанировал радушием… Ну, ответил бы спокойно, что ни к каким компьютерным первопроходцам его предки отношения не имеют, никакого Лёвшина он не знает — да и дальше продолжал бы заигрывать… Но нет, он насторожился, однако не хотел это обнаружить.

Соня вежливо попрощалась с внезапным Рубиком и поняла, что, пожалуй, у нее развилась паранойя. Она с тщательным рвением взялась распутывать совершенно не имеющую к ней отношения тайну. И ведь на ловца и зверь побежал! Пора остыть и признать, что она совершает свою привычную ошибку — когда ей кто-то нравится, она стремится быть ему полезной. Нет-нет, это не только про любовь, где подобный принцип особенно губителен. Соня всегда старается дать больше, чем от нее ждут. Или вообще не ждут, а она все варит и варит, как неуемный горшочек каши. Она думает: если я могу, если это в моих силах, то почему нет? И сдает все козыри, со счастливой улыбкой летя к поражению…

— Нет же, — рассеянно повторил Савва. — Мы просто слегка меняем концепцию проекта. Минуя стадию моей личной биографии. Замысел становится масштабнее, вот и все! За собранный материал спасибо…

Савва вдруг понял, что не помнит имя той, что его интервьюировала и задавала разные удивленные вопросы. Но ему и ни к чему теперь ее имя. Служба безопасности Strekoz'ы собрала, пусть пока поверхностно, все необходимые сведения о ней, и в случае чего он заглянет в это досье. Скорее всего, это излишняя предосторожность — в том нечаянном компромате, который собрала эта пытливая особа, ничто не наводит на прокурора Помелышева. Если не знать, что он начинал карьеру в Емельянове… Но компромат есть компромат, даже нечаянный, поэтому гипотетически эта женщина… о, вспомнил, ее зовут София — может представлять опасность.

— Тогда мне нужно внести изменения в проект! — забеспокоилась Стелла, но Савва поспешил распрощаться, перенаправив ее на свою помощницу.

Стелла с ней сработалась, у той тоже были дурацкие шляпки, которые она якобы купила в Лондоне. А Савве некогда было думать о проектах, потерявших актуальность. Для него это было развлечением, вишенкой на торте для его самой главной темы — для SaveAnima. На примере причинно-следственных связей собственной органики и психики он хотел поймать за хвост некоторые туманные предположения. О том, почему и зачем ему два сердца. Его всегда уязвляло, что к этому явлению современная медицина проявляет так мало внимания. Но — теперь не до этого! Теперь надо все выяснить о папе Лёве. Да, он так смешно называл своего отчима. Так сложилось. Во-первых, сделать из фамилии имя придумала мама, чтобы не называть нового мужчину именем старого. Их одинаковые имена совсем некстати, и к чему неприятные вибрации! А во-вторых, Савва добавил свой штрих, чтобы подчеркнуть, кого он считает папой. Но при этом он спокойно принимает биологическую реальность, в результате которой отца у него два. Два отца и два сердца. И согласно истории, рассказанной няней Людмилой Гавриловной, совершенно дикой истории, — папа Лёва соучастник убийства. Точнее, он выглядит таковым… Такие нейросетки Савву озадачили. Это было бы очень интересно, если бы он изучал чужие семейные хроники. Но в качестве фолианта о собственных родственных узах — несколько экстравагантно. Все затруднял тот факт, что Савва помнил Людмилу Гавриловну смутно, но тепло. А из этого не составишь верной стратегии. Савву вообще настораживала симпатия без веских логических причин. В данном случае он этих причин не помнил. Какие причины у ребенка любить постороннего человека? Он дает ему то, что не могут или не хотят дать родители. Но может ли только благодаря этому образоваться стойкая привязанность, или для нее необходимы дополнительные условия? Почему няня запомнилась — ведь Савва почти никого не помнил из раннего детства… Почему она решила, что он почуял ее влюбленность в папу Лёву? Он знать не знал о ней! Няня идеализировала своего воспитанника — может, в этом корень его привязанности? Но тогда она не настоящая, тогда это просто детская тяга к манипуляции.