Энн Кливз - Скрытые глубины [litres]

Это была не дверь домика. Она была уверена. Вера покопалась в памяти, пытаясь представить себе ее. Хлипкая деревянная дверь с навесным замком, который кольцеватель открыл, вернувшись с ловли птиц. Дверь хижины размером с сарай, сделанной из крашеных деревянных панелей. Рифленая железная крыша. Кусты ежевики и облепихи вокруг, скрывавшие хижину от людей в саду и в домике. Они удивились, когда экскурсовод провел их к ней по тропинке, прорубленной через подлесок. Кусты перед входом в хижину были вырублены. Здесь и стояла их группа в ожидании представления.

Она постаралась сориентироваться. Когда орнитолог демонстрировал кольцевание на вечеринке, она стояла рядом с Гектором, чувствуя, как у отца кончается терпение. Он не выносил, когда кто-то другой долго был в центре внимания. Она подумала тогда, что он может сбежать, продемонстрировав всем, как ему скучно. Сделать это было несложно. Хижина была прямо на границе участка станции, рядом с пастбищами, тянувшимися до самого моря.

Она двинулась вдоль края газона, ища брешь в траве. Луна, казалось, стала светить ярче, а может быть, просто ее глаза привыкли к темноте. Наконец она нашла ее – узкую тропинку, ведущую через кусты. Вера шла медленно. Она знала, что, если поспешит, он их услышит. Впрочем, если он прислушивается, то услышит их в любом случае. Некоторых звуков было не избежать: ее тяжелое дыхание, хруст сухих веток, цепляющихся за одежду. Тропинка была такой узкой, что пройти, не задев кусты, было невозможно. Но, может, он и не слушает. Может, он заперся в хижине и не видел свет в доме. Она опасалась, что, если он понял, что они здесь, он может поторопиться и совершить какой-нибудь эксцентричный жест. Наверняка он расстроился из-за того, что от воды и цветов пришлось отказаться, но живая публика ему понравилась бы.

Он забыл, почему начал все это. Увлекся эффектностью происходящего. Может, он хранит у себя газетные вырезки. Где же они могут быть?

Хижина была точно такой, какой она ее запомнила. Может, краска выцвела и крыша проржавела, но при таком освещении невозможно было сказать.

Они стояли на краю поляны. Вера пододвинулась так близко к уху Эшворта, что на мгновение ее губы прикоснулись к его коже.

– Жди. Пока я не позову.

Она медленно пошла к хижине, двигаясь осторожно, как если бы он мог почувствовать вибрации земли под ее весом, движения воздуха.

У двери она остановилась. Замка не было. Его перевесили внутрь, но она предположила, что дверь не заперта. Вера прислушалась. Тишина. Потом она услышала ритмичный скрип металла, потом приглушенное шипение. В щели между дверью и косяком появилась полоска белого света.

Открывая дверь, она постаралась представить, что навещает соседа. Без суеты, спокойно и непринужденно. Как будто пришла с просьбой. У меня кончилась выпивка. У тебя не найдется лишней бутылки вина?

Клайв Стринджер стоял у узкого деревянного стола, его лицо освещала калильная лампа. Так вот что это был за звук. Скрип помпы, нагнетавшей давление, и легкий свист керосина. Рядом с лампой лежала охапка цветов, в основном ромашки. Стебельки были обернуты влажной газетой. Она старалась не смотреть на них, не вглядываться в темноту, где лежала девочка. В углу в мешках были свернуты паутинные сети для ловли мигрирующих птиц. Внутри была тонкая нейлоновая веревка, которую использовали для натяжения сети и закрепления на колышках. В комнате Клайва тоже была такая сеть. Теперь она была уверена, что он душил своих жертв этой веревкой. Она порадовалась своей огромной комплекции, потому что загородила собой проход. Он казался очень хрупким.

– Все кончено, дорогой, – дружелюбно сказала она. Она не ожидала, что он затеет драку, даже думала, что ему станет легче, когда его поймают. – Вы пойдете со мной.

Он молча смотрел на нее.

Она продолжала говорить ровным голосом:

– Вы были очевидным подозреваемым, как только я узнала, что Лили была любовницей Питера Калверта. Вы были связаны с обеими семьями. Но я не могла понять почему. Вы ведь сделали это ради них, правда? Ради Тома и Питера. Ваших друзей.

Она думала, что он ответит, но он взял лампу за проволочную ручку и швырнул ее о стену. Стекло разбилось, и деревянная стена тут же загорелась. Краска запузырилась и заблестела, пламя поползло по дорожке пролившегося керосина. Стринджер попятился от Веры в угол. Она бросилась к девочке, неподвижно лежавшей на полу у ее ног. Лора была завернута в одеяло, лицо было закрыто. Вера подняла ее, тоненькую и легкую. Эшворт стоял у двери, кричал ей, чтобы она выбиралась оттуда. Вера сунула ему сверток и повернулась к Стринджеру. Он был почти окружен пламенем, хотя одежда еще не загорелась. Красный свет отражался от стекол его очков. Она хотела пробраться к нему.