Ирина Лобусова - Чужая кожа

— Тамара. Царица Тамара. Никакая ты не царица. И не будешь ею, можешь не смотреть на меня так. Мне нравятся простые имена — Маша, Оля. А твое имя слишком претенциозно. Оно такое же претенциозное и наглое, как и ты сама!

Окружающие угодливо захихикали. Сначала я не знала, что сказать, но выпитое шампанское ударило мне в голову и придумало за меня. И я не выдержала.

— Лучше носить имя мертвой царицы, чем вообще не иметь имени — никакого, совсем.

За столом повисла мертвая тишина, и я подумала, что сейчас меня выгонят. Сама напросилась. Но вместе этого Сафин вдруг поднялся из-за стола и, улыбаясь, протянул мне руку:

— Пойдем.

Совершенно обалдев, я вложила свою руку в его ладонь и пошла за ним, как, наверное, пошла бы и на край света. Судьба моя решилась именно в тот самый момент. Собственно, в этом моменте не было ничего обыкновенного. Но для меня Вирг Сафин был настоящей иконой. И, как к иконе, я пала к его ногам.

— У нас очень мало времени, — сказал Вирг Сафин, усаживая меня на небольшую банкетку в отдаленном полутемном вестибюле гостиницы, устраиваясь на диване напротив, — говорить здесь нельзя. Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Киев. Когда ты сможешь приехать?

Я ожидала все что угодно, но только не этого. Я так онемела, что даже забыла задать главный вопрос: зачем.

— Я… не знаю… На следующей неделе, наверное. Отпрошусь с работы.

— Вообще уволься с работы. Тебе больше не нужно работать. Это смешно.

— А… на сколько приехать?

— Насколько захочешь. Сколько сможешь меня выдержать, столько и будешь со мной. До тех пор, пока сама не захочешь все порвать. Теперь все зависит от тебя. Со мной очень сложно. Я знаю. Но если ты сможешь выдержать, ты останешься со мной надолго, если же ты захочешь уехать, я дам тебе денег и отпущу домой.

Совершенно ошарашенная и сбитая с толку, я вдруг поймала себя на мысли, что не отрываясь смотрю на небольшой серебряный медальон, который был виден в отвороте рубашки Сафина. Этот медальон чем-то похож на мой: серебро на черной полоске кожи, я вроде бы уловила странные очертания кельтского креста.

— Я хочу, чтобы ты приехала. Я не знаю зачем, но ты мне нужна. Все это время я думаю о тебе. Я не знаю почему, но ты не выходишь из моих мыслей. Ты нужна мне, хотя я и не понимаю зачем, — говорил Сафин, убивая меня одним звуком своего голоса вернее, чем пистолетным выстрелом.

Бросить все? Уехать к этому человеку? К человеку, который, сидя напротив, не отрывает от меня глаз, но даже не пытается прикоснуться? Запросто!

Я повторила бы миллион раз, но тогда было достаточно одного только слова. Я сказала «да».

Подхватив тяжеленную сумку, я спустилась на несколько ступенек вниз в посадочный зал. Самолет вылетал через полтора часа, но почти все места ожидания были заняты. Этот рейс был популярен.

Я сжалась на остром уголке пластикового стула. Невыносимо воняло какими-то химикатами. Отравленный воздух (авиационное топливо, масла, дезинфекция) проникал сквозь множество вращающихся дверей вместе с людьми, втекающими в прожорливые недра аэропорта.

Честно говоря, лететь на самолете мне предстояло первый раз в жизни, и от этого было немного не по себе. Но не слишком. Я огляделась по сторонам — вокруг не было знакомых лиц. Меня никто не провожал. Для всей этой толпы я была чужой. И я сделала свой выбор — быть чужой до конца жизни.

Посадочный зал залило ослепительным солнцем, которое проникало сквозь огромные стеклянные стены — из-за них аэропорт был похож на аквариум. Хорошая погода означала, что ничто не задержит наш рейс.

Я видела, как из-за угла стеклянной стены в небо взмыл огромный белоснежный лайнер. Это было так здорово, что у меня захватило дух! На электронном табло высветился номер моего рейса, и вслед за толпой я пошла к самолету.

Мое место было в середине салона, у прохода. Возле окна устроился молодой человек с дорогим ноутбуком, заткнув уши наушниками в тот момент, когда опустился в кресло. Он отключился от внешнего мира и вообще на меня не смотрел. Место между нами было свободным. Я положила туда свою сумку, предварительно вытащив дорогущую книжонку — небольшой глянцевый альбом.

Эта красота, стоящая целое состояние, была прощальным подарком моей Ксюхи. Я так и не решилась сказать ей всю правду. Наплела, что еду в Киев на заработки. Устроилась, мол, на несколько месяцев в компьютерную фирму, по контракту. А там — будет видно. Продлят контракт — останусь. Нет — вернусь обратно. Врать Ксюхе было легко.