Дэвид Балдаччи - Знаки [litres]

– Поиск провели? – осведомилось лицо. – Раз их считают погибшими, должны быть трупы. Подтверждением может быть только это. В противном случае они живы.

– Согласен, – поддержал Кент, издав почти беззвучный вздох облегчения. – Лично я не думаю, что они мертвы.

– Но ранены?

– После подобного прыжка – скорее всего, да.

– Тогда мы должны их найти. Это не будет так уж затруднительно, если они ранены.

– Да.

– Зачистка поезда?

– Поезд был остановлен. Все устранено. Со всеми свидетелями разобрались.

– Объяснения?

– Можем возложить вину на кого пожелаем.

– Что ж, стоило бы возложить ее на двух агентов, вышедших из-под контроля и явно сбившихся с пути. Это официальная позиция.

– Понял.

– Но бардак все равно чудовищный. А его надо избегать.

– Согласен.

– Мне не требуется ваше согласие.

– Нет, конечно, нет.

– Но мы близимся к завершению.

– Да, – произнес Кент.

– Так больше не создавайте помех.

– Понял.

– Роби и Рил вместе. Повод для озабоченности.

Кент не понял, задает ли лицо вопрос или констатирует факт.

– Я не стал бы недооценивать их даже по отдельности, – заметил он.

– Не в моем обычае недооценивать кого бы то ни было, и уж тем более союзников.

Кент облизнул губы, обдумывая это заявление. Он – союзник. А это лицо не желает его недооценивать.

– Мы рванемся изо всех сил.

– Да уж постарайтесь.

И разговор оборвался.

Кент отложил телефон и поднял голову, услышав, как дверь кабинета отворилась. На одно паническое мгновение он уверился, что его час пробил и на пороге появится особа вроде Роби или Рил, отправленная покарать его окончательно.

Но это была просто жена. В ночной сорочке.

Кент бросил взгляд на стену над дверью, где часы показывали почти восемь утра.

– Ты вообще ложился? – спросила она. Волосы у нее были растрепаны, лицо без косметики, глаза еще припухшие после сна. Но для Кента она была самой красивой женщиной на свете.

Ему повезло. Он никогда не заслуживал простой семейной жизни. Но это лишь половина его жизни. Вторая полярно противоположна. Парфюм с порохом пополам. Но в данный момент остался только порох.

– Перехватил пару часиков в гостевой. Не хотел беспокоить тебя, милая, – сказал он. – Засиделся с работой.

Подойдя к нему, она присела на краешек стола и пятерней взъерошила ему волосы.

Их дети больше похожи на мать. Вот и хорошо, думал Кент. Он хотел, чтобы в них было больше от нее, а не от него.

«Не от меня. И не от моей жизни».

Ему хотелось, чтобы жизнь у его детей выдалась исключительная. Но при том заурядная. Безопасная. Такая, что не требует носить оружие или отстреливаться от тех, кто стреляет по тебе. Это не жизнь. А просто путь к ранней могиле.

– Ты выглядишь усталым, – заметила жена.

– Чуточку. В последнее время приходится пахать как лошадь. Ничего, утрясется.

– Пойду приготовлю тебе кофе.

– Спасибо, солнышко. Было бы здорово.

Поцеловав его в лоб, она пошла прочь.

Кент не сводил с нее глаз, пока она не скрылась.

Он наделен многим.

А значит, и терять придется многое.

Оглядел свой кабинет. Никаких наград, боевых медалей, свидетельств профессиональных достижений. Все эти вещи не для чужих глаз. Они не должны ни впечатлять, ни запугивать. Он знает, что заслужил их, – и достаточно. Они хранятся наверху в тесной запертой кладовке. Порой он приходит на них взглянуть. Но в основном они просто лежат там, собирая пыль.

Это свидетельства прошлого.

Кент же всегда предпочитал смотреть в завтрашний день.

Отперев сейф, стоящий на стеллаже позади письменного стола, он достал стопку бумаг. Доклад Роя Уэста. Интеллектуальный шедевр человека, в своих параноидальных закидонах дошедшего до ополчения. Прямо не верится, что он был в состоянии состряпать нечто столь мощное. Но, может быть, из пучин зарождающейся паранойи порой выныривает гений – пусть и лишь на несколько минут лихорадочной продуктивности.

И все же они взяли его первоначальное прови́дение и обратили в нечто совершенно иное, зато отвечающее их целям.

Кент подошел к камину, пристроенному к одной из стен. Включил его щелчком пульта дистанционного управления, лежавшего на каминной полке. Бросил доклад поверх газовой имитации поленьев и смотрел, как тот стремительно обращается во прах.

Менее чем через тридцать секунд его не стало.

Но содержавшиеся в нем идеи останутся с Кентом до конца жизни.

Долгой ли она будет или нет, пока не скажешь.