Елена Алексиева - Нобелевский лауреат

— И они уступили вам заказ просто так? Без ничего?

— Почти. Не знаю, ты слышала про автозаправку у Свиленграда, которую взорвали на прошлой неделе? Если сюда прибавить и пятьдесят дополнительных кусков, которые отсчитал швейцарец, то аргумент весомый, правда? К тому же Свины, они и есть свины — что бы ты им ни предложил, они похрюкают, похрюкают, а потом сожрут. Потому что на всех остальных заправках сама знаешь, какой китайский Новый год можно было бы организовать!

— А Войнов?

Бегемот вздохнул и потрогал разбитую бровь.

— С ним вышла накладка. Противно, но такие вещи случаются. Я, как ты сама догадываешься, там не был. Не люблю руки марать, да и отвечаю я совсем за другое. Ты же знаешь, каждому свое. Короче, у него в какой-то момент сдали нервы. Поднял крик, начал пугать, что напишет бестселлер о том, как его похитили, и всех нас упрячет за решетку. Ну, парни разозлились и прикончили его. Просто он сдрейфил. Почувствовал, что не Свины его пасут, вот и ударился в панику. А нашим скотам много ли надо. Электрод сейчас бесится, что они все испортили. Он потому так рвался выполнить заказ, что ему казалось, что все на мази. Все чисто… Но меня это не касается, и слава богу.

Ванда взглянула на его ботинки — они выглядели ужасно дорогими и уродливыми.

— Это все?

Бегемот кивнул.

— Потрясная история, ничего не скажешь. Просто даже не верится, что у тебя так работает фантазия, Бегемот. Ты явно перепутал профессии. Только я не понимаю, почему ты думаешь, что я так легко куплюсь?

— Я рассказал тебе чистую правду. Но если моя история, как ты ее называешь, тебе не годится, ничего другого для тебя сделать не смогу. Я думал, ты умнее.

— И я думала, что ты умнее, но вот ошиблась. По правде говоря, не понимаю, зачем тебе нужно было проникать в квартиру и столько времени меня ждать, чтобы потом вешать мне лапшу на уши. У нас есть убитый, скорее всего, совершенно невинный человек, и бесследно исчезнувший нобелевский лауреат. А ты несешь о каких-то заправках, рекламных трюках, свиньях, дублерах и черт знает еще какой бред. Кроме того, если даже половина из того, что ты тут наговорил, правда, то я должна тебя арестовать за соучастие в убийстве.

— И что ты от этого выиграешь? Или ты думаешь, что выставишь меня перед судом, и я тут же заговорю? Да я даже не дойду до суда. Мне не позволят! Неужели ты не понимаешь, что я — уже персона нон грата, и единственное место, куда я могу отправиться после того, как уйду отсюда, это аэропорт.

— Что ж ты сразу не поехал в аэропорт?

Бегемот поднялся.

— Ну, раз так…

Ванда, однако, не сдвинулась с места. Он уже вышел в коридор, когда она крикнула вслед:

— Доказательства, Бегемот. Мне нужны доказательства. Хоть одно.

Бегемот вернулся и остановился в дверном проеме, облокотившись о притолоку.

— Хорошо. Я тебе расскажу еще одну историю. И если она тебя тоже не убедит, ну тогда не знаю.

Ванда промолчала.

— Ты вот не спросила, почему я вдруг решил прийти и дать тебе всю эту информацию. Я знаю, что ты обо мне думаешь, и ты, наверное, права. Я также знаю, ты считаешь, что все, что я тебе тут рассказал, — туфта, но здесь ты не права. Все сказанное — чистая правда от первого до последнего слова. И если Электрод узнает, где я и что делаю в этот момент, то могу тебя заверить, что завтра утром я никуда не улечу. Впрочем, может быть, он и знает. С ним никогда нельзя быть ни в чем уверенным.

Бегемот замолчал. Выглядел он грустным, если такой человек вообще может грустить.

— Во всяком случае, он знал, что я вам стучу. Только не уверен, с каких пор — с самого начала знал или с недавнего времени, но это по большому счету не имеет значения. Так же верно то, что ему я обязан всем, что у меня есть, кроме одного: у меня никогда не было семьи. Я никогда ничего от него не скрывал, по крайней мере, до того момента, когда уже не мог не скрывать. К тому же я стал информатором не по собственному желанию, а потому, что вы меня прижали. Электрод знал, что случилось с братом… да и вообще. Мог и догадаться. Думаю, мог, если бы это его касалось.

— Хватит себя жалеть, Бегемот, — прервала его Ванда. Она была довольна, что хоть раз может использовать любимый упрек Крыстанова. — Давай по делу.

Бегемот посмотрел на нее с ненавистью. Он был похож на обиженного ребенка, и она почувствовала досаду.

— Да я не жалуюсь, инспекторша, просто излагаю.

— Хорошо, если так. И не путай меня со своим психоаналитиком.

— Тебя спутаешь… У него хоть душа есть, в отличие от тебя. Или я ему плачу за то, чтобы притворялся, что она у него есть.