Наталия Антонова - Любовь как улика

– Скамеек много.

– Эта должна быть недалеко от дома Гусарова.

– В любом случае их отпечатки сложно будет отделить от других отпечатков.

– Сложно, но возможно.

Прихватив пакет, в который был упакован стакан с отпечатками пальцев Ильи Незвецкого, Мирослава с утра пораньше отправилась к Юрию Тимофеевичу Абашкину, надеясь застать следователя на месте.

Абашкин явно обрадовался её приходу.

– Как давно мы с вами не виделись, Мирослава Игоревна!

– Да, давненько, – рассмеялась она.

– Прошу вас, присаживайтесь. Вы по делу? Или так зашли, чаю попить?

– По делу, но и от чашки чая не откажусь.

– У меня только в пакетиках, – признался он с виноватым видом.

– Ничего страшного, заварите в пакетиках.

– За что я вас люблю, – обрадовался Абашкин, – так это за простоту общения. Никаких тебе вывертов.

– Да помилуйте, Юрий Тимофеевич, какие же могут быть выверты между своими?

– Я имел в виду женский пол, – ляпнул Абашкин, не подумав, – их, этих женщин, не разберёшь. – Он махнул рукой. – Это у них называется кокетством, – простодушно объяснил следователь.

Мирослава снова рассмеялась.

– А вы старый генерал и не знаете слов любви.

– Вот! В самую точку! – с удовольствием поддержал её шутку следователь.

Они выпили по чашке чаю, и Мирослава положила перед следователем бумагу, на которой были изложены её соображения.

– Что это? – тихо спросил Абашкин.

– Всё, что нашему агентству удалось собрать по делу об убийстве Бориса Аввакумовича Гусарова.

– Так вы тоже этим делом занимались? – удивился он.

Она кивнула.

– А Наполеонов мне ни гугу. Хоть бы намекнул, хитрец.

– Он сам был не в курсе, – не стала подводить друга Мирослава. Она достала стакан с отпечатками Ильи Незвецкого.

– А это что? – спросил следователь.

– Отпечатки нашего главного подозреваемого – зятя Гусарова Ильи Незвецкого.

– И за что же он его?!

– А вы прочитайте, – Мирослава постучала пальцем по бумагам, лежащим на столе.

Абашкин углубился в чтение, а Мирослава сидела неподвижно, как сфинкс, и ждала.

– Вот такие вот дела, – вздохнул следователь, – и куда мир катится? – спросил он. И Волгина поняла, что ответа он на свой вопрос не ждал.

– Доказательств маловато, – пробормотал Юрий Тимофеевич.

– Негусто, – согласилась Мирослава. – Но есть определённые зацепки.

– Какие?

– Телефон Гусарова у вас?

– Да. Нашли в мусорном контейнере, жена его опознала.

– А ещё что-то там же нашли?

– Увы, – развёл руками следователь, – ума не приложу, почему убийца выбросил телефон и унёс всё остальное.

– Скорее всего, убийца, не слишком сведущ в криминалистике, решил, что на телефон позарится какой-нибудь бомж и именно его и обвинят в убийстве.

– Разве только так.

– Вы посмотрели, с какого номера был сделан звонок Гусарову в ту роковую ночь?

– Напрасно вы думаете, что Незвецкий звонил со своего телефона.

– Не исключено. Художники не слишком подкованы в тонкостях оперативной работы.

– Да, вы говорили…

– И ещё. Рядом с местом убийства или недалеко от него есть какая-нибудь скамейка?

– Лавочка буквально в двух шагах.

– Нужно снять отпечатки.

Абашкин схватился за голову.

– Да вы представляете, Мирослава Игоревна, сколько там могло народу пересидеть с момента убийства?!

– Представляю. И всё-таки эту работу нужно проделать.

– Проделаем, – принял решение следователь.

– А на орудии убийства следов не осталось?

– Преступник протёр прут. Но у основания остался чёткий отпечаток большого пальца.

– Уже хорошо.

– К тому же нужно опросить под протокол Семёна Муратова и его отца. Гусаров приходил и к тому, и к другому.

Абашкин кивнул.

– И ещё, – сказала Мирослава. – Если Илья приезжал на встречу с Гусаровым, то, скорее всего, на своём собственном автомобиле.

– Вы имеете в виду камеры?

– Да. Там ведь есть что-то поблизости?

– Есть. Мы камеры отсмотрели. Но не на предмет автомобиля Незвецкого. Теперь придётся пересмотреть заново. Я одного не могу понять, – проговорил следователь, – как Гусаров узнал о связи своего зятя с Муратовым.

– У меня есть только одно объяснение, – проговорила Мирослава. – Юный художник Поль Баландин является учеником Ильи Незвецкого…

– Вы думаете, и с ним тоже? – переполошился Абашкин.

Мирослава покачала головой.

– Нет, хотя сначала я подозревала именно это. Но мне известно, что Гусаров любил Поля, как родного сына, следил за его творчеством и наведывался в мастерскую. Вполне возможно, он заявился в неурочный час и увидел что-то насторожившее его в мастерской или застукал парочку на выходе.