Наталия Антонова - Любовь как улика

– Если только на уровне подсознания, – призналась Мирослава, – и далеко не сразу. Да и то, я связывала Илью с Леопольдом Баландиным.

– Почему именно с ним?

– Потому что именно его Илья выделял среди своих учеников, даже собирался везти его картины в Париж. К тому же Борис Аввакумович был не только зятем Ильи, но и крёстным Леопольда.

– А вы уверены, что парень, который поехал в этот дом с Ильёй, не Поль Баландин? – спросил Морис.

– На все сто!

– Кто же это может быть?

– Это нам как раз и предстоит выяснить.

– Там случайно нет телефона и адреса самого Скворцова Геннадия Давыдовича? – Волгина кивнула на ноутбук Мориса.

– Я могу найти, где он прописан, вернее, зарегистрирован… – задумчиво произнёс Морис.

– Ищи.

Через несколько минут они уже знали, что хозяин дома на углу Самсоновского переулка зарегистрирован на улице Константина Толстого.

– Вот завтра с утра пораньше и навестим его, – обрадовалась Мирослава.

– Ага, – кивнул Морис, – если он только живёт по месту своей регистрации.

– Что-то подсказывает мне, что Геннадия Давыдовича мы завтра вытащим тёпленьким из постельки.

– Не иначе как интуиция, – пробормотал Морис по-литовски.

– Не иначе, – согласилась она с улыбкой.

– Как вы… – вырвалось у него изумлённо.

– А о чём ещё ты можешь бормотать себе под нос, как не о моей интуиции, – рассмеялась она.

– Я начинаю вас подозревать в том, что вы умеете читать мысли, как и ваш колдовской кот. – Он кивнул на умывающего в кресле Дона.

– Но ты ведь думаешь по-литовски, – улыбнулась Мирослава.

– При ваших способностях вам раз плюнуть расколоть даже шифр американской разведки, не то что мой литовский.

– Ты думаешь? – расхохоталась она.

– Почти уверен, – пробормотал он на этот раз по-русски.

– Чем будем завтракать? – спросил Морис.

– Ничего готовить не надо. Давай сделаем бутерброды с сыром.

– Ещё есть отварная говядина.

– Её тоже положи, и поедем к Скворцову.

– А на обед доедим курицу.

– Уговорил.

Когда детективы подъехали к дому на улице Константина Толстого и позвонили в квартиру, где был зарегистрирован Скворцов, Геннадий Давыдович, как и предполагала Мирослава, ещё спал.

Домработница согласилась разбудить хозяина только после того, как Мирослава сунула ей под нос своё удостоверение.

С криком, скорее похожим на причитание, домработница ворвалась в спальню хозяина.

– Геннадий Давыдович! Там полиция по вашу душу пожаловала!

– Как, что? – заметался спросонья ничего не понимающий Скворцов. – Какая полиция? За что?!

– Идите! Они вас ждут.

Скворцов, чертыхаясь, вылез из постели и направился в прихожую, где, присев на диванчик, его ждали детективы.

– Геннадий Давыдович? – сурово спросила Мирослава.

– Да, но…

– Все свои вопросы вы зададите потом и в другом месте.

У Скворцова глаза на лоб вылезли.

– Если вы относительно взяток, – пролепетал он, – то я их не беру. Я человек обеспеченный и некоторым образом причастен к искусству.

– К какому именно?

– К живописи, например…

– Вы являетесь своего рода меценатом?

– Да, мне порой приходится и в этой роли выступать, – Скворцов отёр рукавом пижамы пот со лба.

– Вы хорошо знаете Илью Незвецкого?

– Имею честь, – приосанился Геннадий Давыдович.

– Именно ему вы сдаёте дом в Самсоновском переулке?

– В некотором роде, – промямлил Скворцов.

– Что значит в некотором роде? – рявкнула Мирослава. – Выражайтесь точнее!

– За дом платит Илья, – взмахнул трясущимися руками мужчина. – Но договор аренды оформлен на Сименона Муратова.

– Это его настоящие имя и фамилия?

– Фамилия да, а имя… Он по паспорту Семён.

– То есть у вас имеется официальный договор?

– А как же! – замахал на неё теперь уже обеими руками Скворцов. – Я все налоги плачу!

– И этот Сименон постоянно живёт в снятом у вас доме?

– Нет, постоянно он живёт у своих родителей. А в дом они приезжают затем, чтобы позаниматься.

– Чем?!

– Живописью, естественно, – Скворцов сделал широкий жест руками, – там есть хорошая мастерская.

– Насколько мне известно, у Ильи Незвецкого есть официальная мастерская в центре Старого города.

– Само собой. Но Илья взял шефство над мальчиком и поэтому даёт ему уроки наедине.

– Так вот как это теперь называется, – хмыкнула Мирослава.

– Простите, – озадачился Геннадий Давыдович, – что вы имеете в виду? Я вас что-то не понимаю.