Надежда Лиманская: Попутчица в пятое время года

– Какая красивая пара! И ребёночек у вас! Всё как у людей! – Оглядев Руслану и Михаила, вздохнув, добавила: – И материально, смотрю, тоже в порядке!

Русю немного покоробила первая фраза насчёт «красивой пары», она собралась, было возразить, но встретила глаза Михаила. Опустила глаза и занялась сыном.

Затем новая пассажирка предложила свою помощь. С удовольствием взяла малыша на руки. Тот скривил пухлые губки и собрался заплакать.

– Ну, уж, нет, Глеб! Мужчине плакать не положено! Маме тоже надо заняться собой! Сейчас мама придёт! – Михаил перехватил ребёнка у женщины. Мальчик, улыбаясь, обхватил его шею.

Руся вышла из купе и направилась в конец коридора. Осторожно ступая между испражнениями на полу туалета, вошла в помещение. Поезд по-прежнему бросало в стороны, здесь грохот был намного сильнее. Кое-как, наскоро умывшись, торопилась назад. Проходя по коридору, услышала настойчивый голос Андрея:

– Ну, ещё разок, ну, пожалуйста! Прошу тебя!

Непроизвольно повернула голову. В приоткрытую дверь соседнего купе была видна большегрудая блондинка лет тридцати с лишним. Слегка закрыв оголённым торсом, её полуобнажённую, бесцеремонно, что называется, лапал Андрей. Сцена «любви» сопровождалась соответствующей «музыкой», – звоном пустой стеклопосуды, стоящей на столике. Что-то, почувствовав, не поднимая головы, Андрей ногой стукнул в дребезжащую дверь купе, она захлопнулась. У Руси пылали щёки. Ей стало стыдно за своё любопытство, но, кажется, никто не заметил. Когда вернулась в купе, увидела такую картину. Глеб благополучно сидел на руках Михаила и держал в пухлых розовых пальчиках пирожок. Завидев мать, улыбнулся во весь рот и потянулся к ней. Женщина по-хозяйски разложила нехитрую, но аппетитную домашнюю снедь, предложила всем:

– Ну, что? Пора завтракать? Берите, что на вас смотрит, не стесняйтесь! Вчера весь вечер пекла, жарила! К дочери еду! – Потом некстати вздохнула. Сама же, не прикасаясь к еде, подробно рассказала, о чём болела душа. Украдкой промокнув крошечным носовым платком уголки глаз, продолжила:

– Жаль, конечно, что у дочери всё вкривь и вкось пошло с самого начала. Сама всё испортила. Говорила ей, не пара он тебе! Как чувствовала. Заставила её, эта, мать его, сделать аборт. А потом – всё. Сейчас же кричит зять мой, дескать, сына хочу! Вот еду! Зовут, мол, что-то получилось там, кажется! Из пробирки, что ли! Да хоть из пробирки, ну, дай-то бог!

Руслана знала, так бывает только в дороге, когда случайные пассажиры становятся друг другу близкими людьми. На короткое время. И не стоит бояться, – никто не осудит за откровенность и искренность, не осмеёт за подробности твоей жизни, будь они банальными или пикантными, какая разница. Ты больше не встретишь их, своих попутчиков, – они исчезнут, испарятся из твоей жизни на очередной станции.

Русе вспомнилось другое путешествие. Состояние счастливого человека, находящегося в дороге. Это было, как сейчас кажется, очень давно, целую жизнь назад. Тогда в её жизни было всё и даже больше, – оплот и крепость: родной дом и семья. Папа, мама, старший брат. Вот так когда-то, тоже в поезде, ехали они всей семьёй к морю. Волнующее чувство новизны переполняло юную душу, – ожидание необычных событий впереди, на песчаном морском берегу. Оно одновременно веселило и приятно настораживало её, заставляя заходиться и трепетать нежное сердце формировавшегося подростка. Глядя в окно на мелькающие южные пейзажи, утопающие в солнечном мареве, она вспоминала лицо мальчика, с которым познакомилась тогда, прошлым летом.

Он не был похож на развязных и, старающихся выглядеть взрослее, её ровесников. Он был просто старше её. Ей нравились такие ребята. Такие, как у него, коротко стриженные, только не наголо, боже упаси, – густые волосы. Мускулистая же, спортивная загорелая фигура заставляла вздыхать на пляже девушек намного старше его. Но самым большим преимуществом во всём его облике были глаза, – серые, как два отблеска стального клинка на загорелом лице, – смотрели серьёзно, умно и открыто. Она улыбалась, глядя в окно, в мыслях встречая его широкую улыбку. Его глаза. Немного насмешливые. Ещё она помнила: в его руке, везде и всюду была книга. Они оба, как выяснилось позже, оказались книжными гурманами. С этого и началась их дружба…

Руся очнулась, стряхнув воспоминания. В купе никого не оказалось. Глеб уснул у неё на руках, положив головку на плечо. В окне пробегали заснеженные бескрайние поля, сливаясь на горизонте с хрустально – голубым куполом зимнего холодного неба. Февральская вьюга с остервенением гнула сухие кусты и усохшие стебли какого-то растения, оставшегося на полях. Осторожно держа ребёнка одной рукой, другой взбила подушку и расправила вещи вокруг, устроив его в уютном «гнёздышке». На краю стола заметила стакан ещё не остывшего чая, а рядом на салфетке – бутерброд и два пирожка. Михаил постарался. Для неё. Маленький сын, наигравшись, уснул. Руся отпила глоток и собралась надкусить пирожок, как в купе тихо постучали. В проёме двери появилась всё та же, с ярко накрашенными губами проводница.