Наталья Андреева - Любовь и смерть в прямом эфире

– Ты, я так понимаю, уже не спишь? – голос у Стаса мрачен. Он сопит в телефонную трубку, и Любе понятна причина.

– Угу, – она делает глоток кофе.

– На Сайкина смотришь?

– Угу.

– Да чтоб он грохнулся со своего каната!

– Не дождешься.

На экране Сеня Сайкин лихо съезжает с каната вниз. Люба снова сладко замирает.

– У твоей лучшей подруги никаких шансов! – злорадно говорит Стас.

– У тебя тоже. Я теперь влюблена в этого мальчика.

– Ну и пожалуйста! – Он обижен, но спохватывается и произносит с обычным ехидством: – Займи очередь, подруга, может быть, тебе достанется кусочек его белого носка.

Люба с улыбкой кладет трубку. Она уверена, что отныне у Сени самый высокий рейтинг. Сегодня многие мужчины впервые посетят тренажерные залы. И мужественный Сеня Сайкин будет вдохновлять их на подвиг изо дня в день. Все восемь недель.

– Сенечка, хотите, я вам на картах погадаю?

– Спасибо, Серафима Евгеньевна, – Сайкин старается, очень старается. Симпатии домохозяек и пенсионерок ему тоже нужны. Он – всеобщий любимец, положительный герой.

– Вот, пожалуйста: у вас в голове девятка и бубновая дама. Незамужняя. А девятка – это любовь. Ваша девятка тоже бубновая. Как и дама.

Виолетта реагирует мгновенно:

– Я, кажется, здесь одна такая?

– Ну, почему же? – удивляется Серафима Евгеньевна. – Есть же еще и Зосенька.

– Я?! – громко ахает Зося. Выходит, она носит наушники на голове только для маскировки? Ведь все слышит! Сегодня Зося в футболке с короткими рукавами, у нее широкие мускулистые плечи, на левом – синяя татуировка. Что-то похожее на клубок сплетенных змей. Виолетта тут же принимается громко хихикать:

– Зося! Ха-ха-ха! Зося! И Сеня! Ха-ха!

– А что я такого сказала? – обижается Серафима Евгеньевна.

– Сколько вам лет? – прищурившись, осведомляется у нее Виолетта.

– Шестьдесят… пять, – Серафима Евгеньевна косится на пенсионера Кучеренко. Согласно информации, размещенной на сайте «igranavylet.ru», ей на четыре года больше. То есть почти семьдесят.

– Тогда вам не понять, – томным голоском говорит Виолетта. – В ваше время сексуальные меньшинства были под запретом. А сейчас вы изо всех сил делаете вид, что ничего этого нет.

– Сексуальные мень… – Серафима Евгеньевна, округлив глаза, смотрит на Зосю. Та, наконец, открывает рот:

– А что здесь такого? Да, я делаю это ради лучшей подруги! – Зося с вызовом смотрит в камеру. – Потому что у нас скоро должен родиться ребенок!

– Простите, – вмешивается пенсионер Кучеренко: – Как это у вас ?

– У нее, – все так же с вызовом говорит Зося.

– А вы что, отец? – усмехается инженер Суворов.

– Да. Потому что отец – это тот, кто собирается ребенка вырастить! – Зося агрессивна, но взгляд ее беззащитен. В наушниках плеера тихий шепот: «…сошла с ума… мне нужна она…» Группа «Тату».

Теперь Любе все понятно. Этот Август Янович не промах. Каждый из девятерых – представитель определенной социальной группы населения. На стороне Зоси симпатии голубых и лесбиянок, отсюда и высокий рейтинг.

– А вот у меня двое, – гордо заявляет инженер Суворов. – Я отец. Настоящий, потому что сам этих детей… м-м-м… произвел на свет.

– Вы в этом уверены? – прищуривает Люська-Апельсинчик яркие голубые глаза. – Что именно вы отец?

– Хи-хи-хи! – тут же заливается Виолетта.

– Ха-ха-ха! – басит пенсионер Кучеренко.

Мужественный Сеня Сайкин обаятельно улыбается, писательница-феминистка кривит тонкие губы, а Серафима Евгеньевна вдруг спохватывается:

– Сенечка, а в голове у вас… Да-да. Денежный интерес. И вот эта семерка треф – веселая компания.

– Кстати, в доме полно спиртного, – подмигивает инженер Суворов. – Это по поводу веселой компании.

Пенсионер Кучеренко облизывает сухие губы:

– Ну, это уж ни к чему.

– А я бы выпила! – с вызовом заявляет Зося. – Пива!

– А на сердце у вас, Сенечка… – Серафима Евгеньевна громко ахает: – Туз пик! Ох, Сенечка!

– Что это значит? – поднимает брови Сеня Сайкин.

– Роковой удар! – грозно заявляет Ирисова.

– От бубновой дамы, – тут же добавляет пенсионер Кучеренко.

– А пиковой дамы на сердце нет? – осведомляется Люська.

Серафима Евгеньевна отрицательно качает головой.

– И вы верите в эту чушь? – спрашивает инженер Суворов. Ирисова тут же обижается:

– Эти карты специальные – гадальные. Правда, для пущей убедительности на них должен посидеть кто-нибудь нецелованный.