Сергей Бакшеев - Светлый демон

Любой!

Взгляды собравшихся сосредоточены на многоярусной чаше фонтана. Барсуков перед трибуной, но его никто не замечает. Перекошенное праведным гневом лицо способно испугать любого, но даже штатные охранники миллиардера расслабленно ждут водной феерии.

Мосягин тянется к крану. Полковник вскидывает руку с пистолетом и начинает стрелять.

Барсуков жал на курок, пока не закончилась обойма. Пули одна за другой летели в сторону трибуны. Милиционер стоял так близко, что даже в состоянии аффекта не мог промахнуться. Первая пуля попала в грудь Мосягина. Миллиардер вздрогнул, расправив от шока плечи, и стал еще более уязвим. Его глаза навыкате нашли стрелявшего. Привычная ширма, закрывающая душу, рассыпалась. Он оседал с искренним удивлением и явным облегчением на лице.

Оставшиеся патроны были предназначены мне. Но я успела укрыться за миллиардера, поддерживая его и чувствуя, как сотрясается от дополнительных пуль уже безжизненное тело.

Началась паника. Толпа завизжала и устремилась кто куда. Охранники Мосягина, не ожидавшие такой развязки, одурело водили пистолетами, не понимая, что предпринять. Я поспешила удалиться. Заказ выполнен в назначенное время в назначенном месте. Мой клиент, упомянутый в газетной передовице первым, мертв.

Подхватив длинный подол, я семенила в дурацком сарафане среди толпы, стараясь не споткнуться. Это давалось нелегко. Чужие туфли жали, меня задевали то справа, то слева потерявшие разум молодые мужики. Они спасали себя драгоценных, не церемонясь с окружающими. В какой-то момент меня с силой дернули за пышный рукав. Кокошник слетел, плечевой шов треснул, но меня не отпускали. Я развернулась, чтобы вмазать наглому кретину, и обомлела.

— Сюда! — бесцеремонно потащила меня ухоженная дама в брючном костюме.

Это была Елена Баринова, моя лучшая подруга по интернату. Я послушно устремилась за ней. Лена открыла ключом дверь в ближайшем переулке и втолкнула меня внутрь помещения.

— Это редакция моей газеты, — пояснила она, проносясь по пустому коридору. — Сейчас здесь никого нет.

Мы оказались в комнате совещаний, всю площадь которой занимал длинный стол со стульями и экран на треноге. Лена уселась во главе стола. Единственное мягкое кресло заученно приняло в объятия ее точеную попку. Подруга тяжело дышала и откровенно рассматривала меня. Под искорками восторга в ее глазах затаился страх.

— Привет, подруга, — выдохнула она. — Классно выглядишь.

Мне было не до бабских комплиментов. Я оторвала болтавшийся рукавчик сарафана и уперлась расставленными ладонями в столешницу.

— Ты знаешь, чем я занимаюсь?

— Слухи доходили.

— Заказчица ты?

— Что? Какая заказчица?

— Ты писала сегодняшнюю передовицу?

— При чем тут…

— Внизу твоя подпись. Отвечай!

— Основу готовит другой сотрудник. Я корректирую и подписываю.

— Что значит «корректирую»?

— Это ближе к политике, чем к журналистике. Упомянуть, кого надо в нужном ключе, вычеркнуть кого не надо.

— Кто написал о Мосягине? Почему он оказался первым?

— Странный вопрос. Он владелец комбината, главный спонсор сегодняшнего праздника. Как без него? Роман Витальевич приезжает в город редко, надо уважить.

— Зачем ты хотела его смерти?

— Я?! По-моему это ты должна мечтать ему отомстить. Он разрушил твою жизнь.

— Я сама ее разрушила.

— Нет, подруга ты ошибаешься. Режиссер твоей трагедии именно он.

— Отключи журналистское словоблудие! Ты не на редколлегии.

— Сядь, — спокойно сказала Елена, извлекая из сумочки тонкую сигарету. — И оторви второй рукав, а то похожа на клоуна на детском утреннике.

Я послушалась. Наряд и правда дурацкий. Заодно скинула туфли, пока они не натерли кровавые мозоли.

— Воды хочешь? — спросила Лена. В центре стола на подносе стояли закрытые бутылочки и перевернутые стаканы. Я потянулась. Она смяла только что закуренную сигаретку и попросила: — Подай и мне тоже.

Мы дружно глотнули из открытых бутылок. Невольно вспомнилось, что всего несколько минут назад самая безобидная жидкость стала причиной кровавой трагедии.

— Ну и денек, — вздохнула подруга.

— Вернемся к режиссеру и его марионеткам, — я напомнила ее же слова о Мосягине.

Елена как-то странно взглянула на меня, наклонилась и, как в детстве, словно доверяла важную тайну, произнесла:

— Недавно я узнала, что твой ребенок жив.

В моих глазах помутнело. Я схватилась за стол. Первый человек за семнадцать лет высказал вслух то, что не раз терзало меня бессонными ночами. Я вспомнила могилку с именем сына и прохрипела: