Иван Державин - Кто я? Туда я успею

– Почему она еще там?

– Репортеры от нее вроде бы отстали, а Безусяк, ёпрст, все еще мурыжит и пытается заставить сознаться в том, что она видела, как ты застрелил этого Лелькина в камере.

– Он вроде бы жив.

– Дай бог. Может, он что прояснит, и Безусяк ему поверит.

– Он ее отпустит, если она не сознается?

– А хрюн его знает. От ментов все можно ожидать. Бог, ты знаешь, создал три зла: женщину, мента и козла. Еще немного подожду и пойду за ней.

– Если ее не отпустят, я тоже пойду туда. Только меня ведь опять арестуют и обвинят еще и в этих двух убийствах.

– Никуда ты не пойдешь. Мы пойдем в милицию, когда найдем твоего двойника. Давай думать, как?

– Ты знаешь тех, кто угрожал Федору Николаевичу? Кто они?

– Сколько себя ни помню, ему все время угрожали. Должность у него такая. Браконьеры всех мастей и тогда были. Лес всегда воровали. Только сейчас не воруют, а берут. И попробуй помешать. А он мешал. Но я не думаю, что это они. А вот хозяева особняков, эти, ебн, посерьезнее. Первыми построились мэр и председатель городской думы или, как их называют, спикер. Эти построили как бы для представительских целей. Живут там, конечно, их семьи. Против них дядя Федя был бессилен что-либо сделать, пытался попасть к ним на прием, чтобы пристыдить: нехорошо, мол, портить заповедную природу, которой нигде в мире больше нет. Они, конечно, сами его не приняли, а велели своим помощникам сунуть ему в нос бумаги об этих самых представительских целях и об изменении границы заповедной зоны. Тогда он попробовал обратиться в местные газеты и телевидение, но там побоялись пойти против начальства. Пометался он, пометался и вроде бы приутих. Пусть будут представительские цели, лишь бы не очень губили природу. Но тут особняки стали расти, как грибы, и уже без всяких справок. Вместо них дяде в нос стали совать деньги. Их у новых русских куры не клюют. Банкир, директор водочного завода, военком, озолотившийся на освобождениях от армии, руководитель охранной фирмы, – эти настолько обнаглели, что стали соревноваться друг с другом, кто больше отхватит земли. Дошли до того, что захватили озеро с редкими рыбами и целебной водой. Окружили его со всех сторон особняками и поделили на части. Опять же, если бы охраняли рыб, а то стали носиться по озеру на моторных лодках, что для рыб и воды, как известно, гибель. Куда только дядя Федя ни обращался! И к тем же мэру и спикеру и опять же в газеты, не говоря уж о своем начальстве, и к губернатору области. Хоть ничего не добился, а шум поднял. При строительстве особняка банкира его, ёпрст, избили за то, что он направил письмо в местную природоохранительную прокуратуру. Избили, правда, несильно, больше попугали, потому что банкиру удалось подкупить прокурора. Директор водочного завода оказался злее и велел избить дядю до полусмерти за то, что суд, куда он обратился, сначала вынес решение о приостановке строительства. Потом это решение судья отменил и состряпал какую-то бумагу. А дядя все еще лежал в больнице. Ты же видел его: кожа да кости, там бить нечего. Он чахотку еще в армии подхватил, поэтому и подался сначала в лесорубы, а потом в лесники. Мы думали, он не выживет, но он оклемался и уже попер напролом. А к этому времени свой особняк почти достроил военком и начал огораживать участок в двадцать гектаров заповедной земли начальник охранного бюро. Вот его ребята уже в открытую пригрозили дядю пришить, если он не заткнется. А в это время как раз Павла убили, и дядя был в подпитии. Он возьми и ляпни им, что готовит письмо в Генпрокуратуру и в Верховный суд. Через три дня после этого разговора, когда дядя был на девятидневных поминках, у него из дома выкрали всю переписку по особнякам со всеми заключениями, лабораторными анализами и фотографиями и изуродовали его «Москвич», не оставив ни одной годной детали. Я вывез его на свалку и в первый раз посоветовал дяде бросить это дело. Сказал, что он зря надеется на Москву. В ней самой каждый день убивают, грабят, воруют и строят особняки в парках и природных зонах. Я читал об этом в газете. В лучшем случае, сказал ему, его жалобу перешлют губернатору, а тот обратно в Лески. И знаешь, что он мне ответил? Он сказал: «Скорее умру, но губить флору и фауну не дам», – и начал опять собирать материал, – Коля нервно затянулся сигаретой.

– Парткомов сейчас тоже нет? Он мне говорил, что был коммунистом.

– Кого? Парткомов? – От удивления Коля поперхнулся дымом.

Мч опомнился.

– Это у меня вырвалось. Короче, пожаловаться некому и некуда.