– Ну, это уж, как пойдет! – с сомнением в голосе сказала я. – Самое главное, чтобы маме не пришлось из-за всего этого страдать!
Услышав это, Орлов как-то странно, даже дико глянул на меня, покачал головой, а потом, щелкнув в темноту окурком, сказал, поводя плечами:
– Пошли в дом. Холодно здесь, а нам сейчас простуды с насморками ни к чему. Мамины сборы в филармонию на следующий день довели меня до скрежета зубовного. Какой там к черту первый бал Наташи Ростовой! Он тут и близко не валялся! Начать с того, что мама, глядя на развалившуюся за ночь укладку, ударилась в слезы, но это было делом поправимым и много времени не заняло, потом последовали ее метания по поводу, какое платье с туфлями одеть.
– Господи ты, боже мой! – причитала она. – Как же раньше все просто было! Одно-единственное кобеднешнее платье и дело с концом! А теперь?
– Ничего! – успокаивала я ее. – Лиха беда начало! Потом привыкнешь! Остановились мы, наконец, на длинной черной бархатной юбке и белоснежной кружевной блузке. Орлов, злодей, во всем этом светопреставлении никакого участия не принимал, потому что сразу же после обеда съехал в усадьбу и пообещал появиться непосредственно перед отъездом, чтобы, как он выразился, насладиться уже готовым результатом. Правда, и он приготовил нам неслабый сюрприз, появившись в «парадке» со всеми своими наградами, среди которых, между прочим, был и орден Боевого Красного Знамени, что говорило об очень многом. Да-а-а… Если Влад постоянно повторял, что не устает удивляться мне, то и мне он начал открываться с совершенно неожиданной стороны. Увидев маму, готовую на выход, и в моей черной норковой шубе до полу, которую я со скандалом заставила ее одеть – мама испуганно отговаривалась, что она ее может потерять (!) или ее украдут – Орлов остолбенел, а потом, низко поклонившись, торжественно произнес:
– Карета подана, моя королева!
Когда же я их, наконец, выпихнула из дома, то рухнула в кресло совершенно обессиленная и решила, что, если такое будет повторяться каждый раз, то я из дома сбегу. И я пошла успокаиваться к сыну – только рядом с его кроваткой я чувствовала себя совершенно умиротворенной и всякие ненужные мысли мигом вылетали из моей головы. Как всегда в таких случаях, компанию мне составил Васька – одного его в детскую не пускали, потому что этот паршивец как-то раз по-хозяйски запрыгнул в кроватку к Гошке и устроился у него в ногах большой, пушистой, мягкой игрушкой. И, хотя он был беспощадно оттуда изгнан, но поползновений своих не оставил и за ним нужен был глаз да глаз.
Вернувшись из филармонии, мама светилась от счастья собственным светом, а ее глаза так подозрительно блестели, что я не выдержала и спросила:
– Вы там пили, что ли?
– В антракте шампанское в буфете, – честно призналась она, и я перевела гневный взгляд на Орлова, который тут же категорически заявил:
– Я пил кофе. И только кофе! – а потом укоризненно протянул: – Ну, Лена! Ну, не дурак же я! Понимаю же, что с мамой еду! Неужели рисковать буду?
Наши следующие выезды в город обставлялись не менее торжественно и проходили так же весело – я даже никогда не предполагала, что жизнь может быть такой радостной и насыщенной. Мама же потихоньку втягивалась в этот ритм и уже не паниковала, научившись сама укладывать волосы и накладывать макияж, да и на каблуках стала держаться довольно уверенно, так что я больше не волновалась за то, что она может подвернуть себе ногу.
Приехавший отец, увидев маму в ее новом виде: в брючном костюме, стриженую, крашеную и накрашенную, побагровел и взревел:
– Ты, что это, бабка, белены объелась? Или на старости лет ума лишилась? Ты чего это над собой сотворила? Ты перед кем это здесь хвостом крутишь? Это кто тебя на такое сподобил?
Мама испуганно сжалась, глаза ее погасли, как будто кто-то свет выключил, и она мгновенно стала прежней: забитой, робкой и бессловесной. И я при виде этого мгновенно взбесилась:
– Я, папа! – с металлом в голосе сказала я. – У меня здесь люди бывают! Павел Андреевич со своей невестой Ирочкой заезжает, например. А еще Панфилов, Печерская, Власов, Репнины! – Это было истинной правдой, потому что они частенько, возвращаясь в усадьбу, заезжали к нам посмотреть на Гошку. – И я не хочу, что моя мама компрометировала меня своим видом! – от души рявкнула я. – Я не могу позволить, чтобы моя мама, при моем-то положении, выглядела хуже, чем последняя прислуга из «Сосенок»! Тебе понятно?
– Ну-ну! – только и сказал папа и быстренько уехал.
Читать дальше