Лилия Лукина - Когда судьба мстит

– Лена! – раздался дикий крик Орлова.

Как в замедленной съемке я увидела, что он, отбросив одеяло, встал на ноги и с искаженным от невыносимой боли лицом сделал в мою сторону шаг, потом второй и, не справившись с собой, упал во весь свой немалый рост прямо к моим ногам. «Только бы не упасть!», – подумала я и, почувствовав, что падаю, взмолилась: «Господи, только не на живот!». Каким-то непостижимым образом я все-таки сумела извернуться и упала боком прямо на Орлова. Меня мгновенно пронзила непереносимая боль в животе, я вскрикнула, вскрикнул Владислав, и надо мной сомкнулась спасительная темнота. Когда я очнулась, меня очень бережно кто-то поднимал с пола под аккомпанемент бешеного от ярости голоса Матвея:

– Осторожнее, черт бы вас всех побрал! – увидев, что я открыла глаза, он нагнулся ко мне и начал быстро говорить: – Леночка! Ты видишь меня? Это я, Павел! Я здесь, а значит, все будет хорошо! Ты веришь мне? Все будет хорошо! Ты только верь мне и все будет хорошо!

А рядом надрывался еще чей-то мужской голос:

– Кто позволил Орлову встать с кровати? Кто ему это разрешил? Откуда здесь столько народу? Здесь госпиталь или проходной двор?

– Он свою жену хотел поддержать, когда ей плохо стало, – услышала я голос Панфилова и запоздало поняла, что мама прилетела вместе с ними.

– Кретины! – бесновался врач. – На стол! Немедленно!

– Кого? – спросил чей-то женский голос.

– Обоих! – заорал врач. – Может быть, еще удастся что-то сделать! Меня положили на каталку, и я увидела вокруг себя Печерскую, Панфилова, Матвея, и плачущую маму, которая быстро-быстро крестилась и повторяла, как заведенная: «Господи! Не дай беды! Господи! Не дай беды!». В плавающем перед моими глазами тумане их склоненные надо мной лица казались искаженными, как в мутном кривом зеркале, и я, будучи уверена в тот момент, что никогда их больше не увижу, собрав остатки сил, тихонько сказала, обращаясь к Матвею:

– Зла ни на кого не держу… Сына Орлову не отдавай… Мачехи ему не хочу… – и потеряла сознание.

Первое, что я увидела, очнувшись после операции, было склоненное надо мной лицо мамы.

– Что с Игорем? – с трудом ворочая пересохшими губами и одеревеневшим языком, пробормотала я.

– Все хорошо, Леночка. Опасности нет, – она говорила что-то еще, но я уже ее не слушала – самое главное, что с сыном все в порядке, а до всего остального мне нет никакого дела. И я снова закрыла глаза, проваливаясь в темноту.

А на следующий день в моей палате – а лежала я в «люксе», появился Матвей и, едва увидев его потемневшие глаза, я тут же поняла, что он взбешен до предела. Он был краток и категоричен.

– Лена, во-первых, я хочу тебя сразу же и окончательно успокоить: с Игорьком все нормально. Я пригласил лучших специалистов Москвы, и они заявили мне это совершенно определенно. А, во-вторых… Лена, прости меня, если сможешь! Ведь это я настоял на том, чтобы ты поехала к Орлову, значит, я и несу всю полноту ответственности за последствия этого решения. Ты даже не представляешь себе, Лена, как мне сейчас больно и обидно! Подумай сама, полжизни прожито впустую – я воспитал подлецов, которые предали Семью ради чужого человека! Ведь из-за их безответственности ты была в полушаге от смерти и могла погибнуть вместе с ребенком.

– Ты о Репниных, что ли? – спросила я и он кивнул. – Так я же им не родственница. – Ну, уж нет, Лена! Ты точно такой же член моей Семьи, как и все остальные, и обижать тебя я не позволю никому. А потом они предали не только тебя! Они предали меня! Какими глазами я теперь должен тебе в лицо смотреть? Они, было, обрадовались, узнав от мамули, что ты не держишь ни на кого зла, да вот только я всепрощенчеством не страдаю! Не сомневайся, все уже огребли по заслугам в полной мере, включая Панфилова. Как видишь, я не скуплюсь!

– Павел, во всем виновата только я сама! – я попыталась остудить его праведный гнев. – Так что не надо никаких репрессий!

– Извини, Лена! Но вожак стаи я и мне виднее! Так что этот вопрос закрыт! Все! – А как там Орлов? – осторожно поинтересовалась я.

– Теперь тоже вне опасности. Ему же категорически запрещено было даже садиться, а он встал и кинулся тебя поддержать… Тут-то его позвоночник совсем и сдал, да еще и ты на него сверху свалилась, что, конечно, к лучшему для тебя и ребенка – все-таки на мягкое упала, а не на пол. Да вас же с ним одновременно оперировали.

– А прогнозы какие? Ходить-то сможет? – спросила я, замерев от страха. – Ходить? – удивленно переспросил Матвей. – Конечно, сможет! Я не специалист, но, как мне сказали, починили его на совесть, – и, немного поколебавшись, спросил: – Лена, ты не будешь против, если он в Баратове будет жить?