Инна Тронина - Лунатики

И Вера Фёдоровна снова разрыдалась.

Квинт внимательно смотрел на Гусеву. А сам вспоминал, как они с Шавровым мчались на моторке к Белосарайской косе. Евгений жалел, что рядом нет дочери Марины. Хоть бы отдохнула чуточку, проветрилась, пока ещё не очень жарко. Купаться, конечно, девчонке нельзя. С декабря по март залив замерзает, и Маринка может серьёзно заболеть.

Валентин возил друга и к устью Дона. В дорожной сумке лежит много полароидных снимков. Когда Квинты соберутся всей семьёй, внимательно рассмотрят фотографии. Мать с отцом повздыхают – их времена ушли, ничего нового не увидишь. А вот жена с дочерью, конечно, захотят и сами туда съездить. Хоть отпуск и закончился до срока, но он получился. Удалось поплавать, немного сбросить вес. Залив, как бассейн с солёной водой. Глубина всего пять метров, а волны небольшие. Жаль только, что около Валькиной дачи уровень воды низкий. Идёшь-идёшь – и всё по колено.

На сегодня с Гусевой надо заканчивать. Всё равно ничего нового не скажет. Будет только слёзы лить, а ты успокаивай. Кто знает, может, бабка и лунатик. Всякое бывает…

– Вера Фёдоровна, а почему вы решили, что у вас после травмы развился сомнамбулизм? Вас раньше никто не заставал ночью в коридоре, на улице, на лестнице? Может, это какое-то другое психическое расстройство?

– Потому что в ту ночь светила полная луна. – Гусева таинственно округлила глаза. – Она взошла вечером, из-за лесочка. Какое-то время я наблюдала за тем, как луна плыла по ясному небу. Это заметно даже невооружённым глазом. Вещи в моей спальне отбрасывали резкие тени. Я ощущала неведомую опасность. Но не думала, откуда она придёт. Казалось, что кто-то хочет проникнуть в сад с дороги. Когда ветерок шевелил занавеску, я сжималась под одеялом от ужаса. Вы помните Булгакова? Вот так же луна утопила меня в своём сиянии. А потом я решила, что это повлияло на психику…

– Может быть и такое. Небесные светила – вещь далеко не до конца изученная. – Квинт пролистал календарь. – Полнолуние было пятнадцатого мая, в ноль часов сорок девять минут. Но это если уж быть совсем точным. – Евгений усмехнулся. – Вы, случайно, не Рак по гороскопу? Говорят, на них сильно влияет Луна.

– Разве нет данных в деле? – удивилась Гусева. – Я – Дева. Как теперь представляюсь, старая Дева. В семье боялись, что я не выйду замуж. Всё училась, была отличницей. В ВУЗ поступила сразу же. И мальчик у меня был всего один, за которого потом я вышла. Мы вместе на заводе работали во время войны. Однажды пошли на каток, и я неловко упала, вывихнула руку. Друг повёл меня к врачу. С того дня мы уже знали, что будем вместе. Через четыре месяца, шестого мая, мы поженились. Через год и четыре дня родился Алик. Я так ждала, когда он вырастет!..

Гусева как будто забыла, что не свободна, и сейчас её уведут. Квинт всё ждал, когда бабушка-убийца попросит отпустить её под подписку о невыезде. Она ведь ничем помешать следствию уже не может, да и не хочет. Возможно, Вера боялась оказаться в привычной обстановке, где всё будет напоминать о внуке.

– Другие родители любят, когда дети крохотные, несмышлёные. Говорят «агушеньки», тянуться к мамочке. Их не интересует личность ребёнка – лишь бы слушался. А я хотела знать, каким будет мой Алик, когда вырастет. Время ползло долго. Должно быть, во мне действительно что-то есть от старой девы. Не люблю маленьких детей – мне лень с ними возиться. Ненавижу стирать пелёнки, варить кашу, не спать ночами. Люблю гулять с детьми, да и то когда они уже разговаривают, вопросы разные задают. А я отвечаю. Многих раздражают «почемучки», а я счастлива. Вижу, что ребёнок начинает познавать мир. Помню, как Серёжа… Ой, не буду, не хочу!.. Нет, всё-таки скажу. Прозрачный осенний день в Сокольниках. Внук бегает, собирает опавшие листья. Целую охапку прижимает к животу. Тащит ко мне, по лужам, смеётся. Зубки ещё молочные – не выпали. Тогда я уже знала, что его родители разводятся. И приняла окончательное решение – не отдавать мальчонку ни в ту, ни в другую семью. Они ведь после-то одумались. Бывшая невестка хотела ребёнка забрать. Потом и Алик с тем же пришёл. Я их прогнала.

Гусева села на стул, проглотила комок. Горло её жалобно дёрнулось.

– Не знаю, как теперь в глаза им гляну. Они обвинят меня, особенно Елена. Никогда не простит, что ребёнка себе забрала. Будет кричать, что я не сберегла его. А я не смогу ничего ей ответить. Ведь это – правда. Помогите мне! Я вижу, что не безразлична вам. Вон, у вас дорожная сумка в углу стоит. Вы даже домой не заехали – сразу меня вызвали. На самолёте прилетели, издалека. Бирка на ручке сумки. С юга, верно ведь? Вы очень загорели. Наверное, раньше времени вернулись в Москву. Равнодушные люди так не поступают…