Сергей Зверев - Месть по древним понятиям

С трудом перевалив через край телеги дюжего Арсения, он по одному перенес почти невесомых мальчиков. Последним в телегу лег щуплый Феодосий, у которого из разорванной на груди мантии виднелся простреленный насквозь образ «Умиление» и выглядывавший из-под него ярко-алый край рекомендательного письма.

Погрузив свою скорбную поклажу, Кузьма развернул лошадь и при свете полной луны тронулся в обратный путь.

— Вот и не пришлось нам к Афанасию заехать на ночлег.

Поздней ночью, оставив телегу со страшным грузом за воротами монастыря, Кузьма тихонько постучался в келью настоятеля, чтобы сообщить трагическую весть и посоветоваться, что делать дальше.

Услышав, что произошло на дороге, Антоний изменился в лице, казалось, постарев в одночасье на десять лет.

— Моя вина, — глядя в неведомую точку в пространстве, проговорил он. — Не должен был посылать. Нельзя было. Моя вина.

— Что же делать-то нам теперь, отец Антоний?

— А ничего, Кузьма Иваныч. Нечего больше нам с тобой делать. Господь уж все сделал за нас. Братья наши погибли как мученики, сподобились венцов, чести высокой. А нам осталось только погребение им устроить подобающее, да и… да и самим готовиться.

— Что вы, отец Антоний! Куда готовиться? К чему? Хоть вы-то меня не пугайте.

— Да я не пугаю, Кузьма. Не пугаю. Ступай, приведи Красавку. А я скажу Аркадию, чтобы поднимал всех. Не время теперь спать. Нужно отпевание готовить.

Через полчаса все монастырское братство было уже на ногах. Тела убиенных положили в храме, и началась длинная скорбная служба.

А в келье Антония снова шел непростой разговор.

— Сказать Игнатию, чтобы готовил стену в пещерах? — спрашивал Аркадий, пожилой монах с белой бородой, неизменный помощник и правая рука Антония.

— Да, только… Мыслю, что неправильно будет их в общем ряду хоронить. Смерть эта особая. Мученическая.

— Дети…

— Да. Думаю, в молельне. Там нужно. Скажи Игнатию, чтобы напротив аналоя нишу сделал. Большую, чтобы на всех восьмерых хватило. Впрочем, мальчикам много ли надо… — Тут голос Антония пресекся, но через минуту он снова овладел собой. — Так вот. Скажи, чтобы делал поглубже. Чтобы впереди оставалось еще пространство. Место закрыть надо будет. Чтоб не узнали.

— Кто?

— А никто. Вообще никто чтоб не узнал. Кирпичами потом заложим и глиной замажем. Как будто просто стена. Крестик сверху поставим. Один. Чтоб только место указывал. А тела… Тела пусть спрятаны будут. Да. Так ему скажи. В молельне.

Весь день и всю ночь над расстрелянными читали молитвы. А глубоко под землей в пещерах три дюжих монаха неустанно трудились, выгребая рыжую землю из пролома в стене.

Маленькая подземная комната с аналоем посередине, на котором раскладывали во время молитв Псалтирь или Библию, пребывала сейчас в большом беспорядке. Одна из ее стен была до половины разрушена и, все глубже внедряясь в этот пролом и расширяя нишу, монахи рисковали до потолка засыпать землей небольшое помещение.

— Как пройдут-то? — озабоченно оглядываясь, спрашивал Макарий, молодой послушник, который только готовился к монашескому постригу.

— Ничего, пройдут, — отвечал ему Игнатий, издавна заведовавший всеми строительными работами в монастыре. — Вон туда, к стенке отгребем, и хорошо будет. Сразу место освободится. Встанут.

На следующее утро, когда место упокоения было готово, тела усопших обернули в саваны и с пением понесли в пещеры.

В Кащеевке уже знали о страшном происшествии, днем многие из деревни приходили в храм. Но на погребение мирские не допускались, в шествии участвовала только монастырская братия.

— Вот тебе и похвастал Ванятка, — утирая слезы, вздыхал Никита, двигаясь рядом с маленьким Гришей в хвосте процессии. — А говорил, поеду в Москву на ученье. Вот тебе и ученье…

Процессия приблизилась к левому приделу церкви, головная ее часть спустилась в подземный ход.

Несколько монахов под руководством настоятеля разместили тела в глубокой нише, сделанной в стене молельни прямо напротив глиняного аналоя. После этого вниз поочередно стали спускаться другие монахи, чтобы проститься с братьями.

Когда прощание закончилось, в подземную комнату вновь спустился Игнатий со своими помощниками.

Они начали засыпать тела и, разведя часть глиняного грунта водой, стали замазывать внутреннее пространство ниши, образуя на расстоянии полуметра от стены комнаты еще одну стену.

Когда монахи уже заканчивали работу и напротив аналоя появилась аккуратная, метровой высоты ниша, в глубине которой виднелась ровная вертикальная поверхность с нарисованными на ней восемью крестиками, в молельне вновь появился настоятель.