Юлия Михалева - Невидимые. Банды старой России

У младших всегда хорошая доля: они теперь даже в школу при храме ходили. Видано ли – читать выучились. А средних Матрена давно уж определила: одного – в подмастерья плотника, другого – на текстильную мануфактуру, а третью в няньки отдала. Этих она с тех пор дома почти не видела.

Но какой выбор у вдовы? Как бочарника порешили, так Матрена едва по миру не пошла. Тут уж пришлось на все лады постараться, чтобы кусок хлеба раздобыть. Такого повидала, что и вспоминать не пристало. Благо, жизнь тогда выправилась… а уж почему – какое кому дело?

А теперь Матрена, видимо, и вовсе в гору поднимется.

Отставив чашку, прачка вышла в чулан, поднялась на цыпочки и сняла с притолоки увязанный в тряпье сверток. Старый Лех любил собирать всякий мусор, но говорили, что ценен он куда больше, чем новье.

До чего же хорошо, что в тот день чулки она все же надела. А ведь колебалась, полагая, что на улице слишком тепло. В последний момент надумала. В одном из них и припрятала находку, опутав сверху подвязкой.

Распустив темные волосы по спине, Елена в одном корсете накладывала грим перед зеркалом-трельяжем в собственной – кто бы подумал! – гримерной.

– Я чувствую, что все закончится очень скверно…

На кушетке Алекс, опустив голову, курил едкую папиросу и стряхивал пепел прямо на ковер.

Елена шумно вздохнула, однако намек остался не понят.

– Отчего бы тебе не использовать пепельницу?

Ехидно прищурившись и приподняв треугольные брови, он бросил окурок в вазу с цветами.

Сдерживаться дальше не хватило сил.

– Сволочь! – схватив маленькое зеркало в медной оправе, Елена запустила его точно в голову Алекса.

Оставив на лбу отметину, оно упало, но отчего-то не рассыпалось на осколки.

– Чего бесишься? Тебе сегодня же принесут новые.

Отвернувшись, Елена решила молчать. Ни к чему выходить из себя перед спектаклем. Однако всего через несколько минут она забыла о своем обещании и снова заговорила о том, что волновало:

– Алекс, скоро точно случится что-то плохое.

Собеседник досадливо скривился.

– Ты опять за свое. Никто не узнает.

– В этом больше нет никакого смысла!

– Дура ты, если думаешь, что все всегда будет так, как сейчас.

Следовало бы оскорбленно заплакать, однако заново накладывать грим уже некогда.

Поворачивая голову, Елена придирчиво оглядела результат. Вблизи вычерненные глаза да брови и меловая кожа выглядели жутковато. Но зато они должны быть хорошо видны зрителям дальних рядов… ведь зал наберется полным?

Оставшись довольна гримом, Елена взялась за прическу. Ее стоило бы делать театральной прислуге, однако актриса никак не могла себе пересилить. Она не терпела прикосновения женщин.

Мысли, тем временем, сделали пируэт и вернулись к премьере, намеченной на воскресенье. От тревоги снова потянуло живот. На уличных тумбах уже расклеили настоящие афиши… Что-то будет?

– Зря мы все затеяли. Не стоило и начинать! Помяни мое слово – добром не закончится.

– Опять зовешь неудачу… Знаешь, что? Раз так – уходи. Прямо сейчас. Десяток вместо тебя найду. Не хуже, чем ты.

Уязвленная Елена на миг утратила привлекательность.

– Правда? Ты так уверен, что любая девка сыграет Ирину?

– Ты про что вообще?

– Про «Три сестры». Забыл?

– А, так ты про это дерьмо, – перемена темы явно пришлась Алексу по душе. – Так бы и говорила.

– Зачем ты только согласился с Щукиным? Во всем идешь у него на поводу.

Он усмехнулся, но промолчал.

– Да, он сказал, что нужно заявить о себе, как о серьезном театре. После, якобы, уже никто не скажет, что я – не настоящая актриса. Но я не смогу! Ничего не выйдет!

– Было бы там, что уметь. Все будет в порядке.

За дверью послышался голос Щукина:

– Десять минут, дамы и господа! Десять минут!

Он обходил гримерные – пока их насчитывалось ровно три. Одну занимала Елена, в других разместились шесть остальных актеров.

– Как, уже? – она встрепенулась и принялась спешно одеваться. Снова справилась без помощи: яркое прямое платье, модное в сезоне, сложностей не доставило.

Начался спектакль, Елена вышла на сцену. Она хорошо знала монологи – да и в целом роль распутной Маргариты Готье не требовала особой игры – потому на реплики отвечала, особо не вслушиваясь, больше оглядывала зал в поисках новых лиц.

В первом ряду Елена заметила настойчивого господина в бежевом, встреченного недавно у дома Старого Леха. Не сказать, что он обладал примечательной внешностью, однако запомнился.