Юлия Михалева - Невидимые. Банды старой России

– Вот в баню бы, – мечтательно вздохнула Матрена, расчесывая до крови искусанные клопами ноги.

– Ишь, чего захотела, – расхохотался одноглазый.

Пока наружу вышло лишь четверо. Трое – чтобы отправиться в тюрьму и исправительный дом, а вот про последнего говорили, что на волю.

Каждый раз, когда кого-то звали, Матрена вцеплялась в него мертвой хваткой и просила передать весточку детям. Как правило, ее отпихивали. Но кто-то и соглашался – но только те возвращались обратно.

Выпущенный же не сказал ни да, ни нет. Оставалось надеяться, что на радостях он подобрел и поспешил исполнить волю случайной соседки… Только, по правде, Матрена ни на миг в это не верила. Наверняка счастливчик вовсю хлестал горькую – праздновал избавление, забыв обитателей хлева.

– Угомонись, Татьяна. Не голоси, – попросила Матрена. – Толку с того?

Как оказалось, вовремя вступила. Только крестьянка сделала шаг от двери, чтобы дать отповедь – как та отворилась. Не отклонись она – так зашибли бы. Отойдя подальше, баба тут же передумала спорить.

В хлев бросили очередного – плюгавого, крючконосого, в штопанной засаленной поддевке.

Потирая ушибленное колено, он проковылял к стене, сев рядом с Матреной.

– Э-эх… Проклятущие! – опомнившись, погрозил двери кулаком.

Соседи хмыкнули.

– И ведь не сделал же ничего! На ровном месте схватили – да и приперли сюда!

– Как и все. Да, как и все, – повторила любимую присказку крестьянка.

– Я мимо проходил! Гляжу – дверь открыта. Я и вошел. Отчего не войти?

– Спер что?

– Да когда бы? Оглядеться не успел – как эти за мной следом вломились и сюда привели.

– Ой ли? – недоверчиво усмехнулся одноглазый.

– Да ей-богу! Только наверх забрался. А там прямо в коридоре – висельник! Из крыши прямо свисает! Ну, так я малость и растерялся. А тут – они.

– Грех какой, – осенила себя крестом крестьянка. – Все-то баре шуткуют, жизнь им не мила.

– Не. Легаши сказали – он не сам. Невидимки, говорят, – объяснил новый. – Те, что богатеев старых потрошат.

– Невидимки? – взвилась Матрена. – Да точно ли?

– Верно-верно. Этот, висельник-то, тоже всякий хлам у себя держал. А то что б я к нему пошел?

– Ох…

Матрена тоже перекрестилась, произнося про себя слова не молитвы о погибшей душе, но благодарности. Ну, сейчас-то тюремщики должны понять, что она не убивала Старого Леха. Может, теперь про нее все-таки вспомнят – и, если не выпустят, так хотя бы наказание определят?

Елена не представляла, сколько дней провела в заточении.

Иногда деревянная крышка колодца поднималась, и она видела небо – свет или тьму. И все. Явно недостаточно, чтобы сутки считать.

Сперва она думала, что умрет: от отчаяния ли, либо задохнется от сырости во влажном, наполненном червями, земляном склепе.

Елена долго кричала – до тех пор, пока не сорвала голос и не смогла лишь сипеть.

Никто не откликнулся.

С тех пор прошло очень много времени, но почти ничего не происходило и не менялось. Разве что крышку порой снимали. В нее закидывали хлеб и спускали ведро с водой. Один раз Елена попробовала его сдернуть, уцепившись за веревку. Не вышло – та тут же втянулась наверх.

Хлеба было мало. Постоянно хотелось и есть, и пить. Но хуже всего – холод. Он пронизывал, к нему не удавалось привыкнуть.

Ходила она в угол ямы, и остро чувствовала запах собственных нечистот.

Все.

Елена не знала, где находится. Схватив ее на улице и затолкав в повозку, похититель прижал к лицу мерзко пахнувшую тряпку. Актриса старалась не дышать – рискуя уже не уснуть, а оказаться задушенной – но зелье все-таки победило.

Очнулась Елена, лежа на влажной земле вот в этой самой яме.

Очевидно, те, к кому она заглядывала в гости, чувствовали себя похоже.

Впрочем, нет. Они приходили в себя. Вставали на ноги. И шли, шли – на улицу, на службу, в театр, куда угодно. Шли на свет. На них не давили сырые стены и вечная темнота.

Наверное, так и в самом деле выглядит смерть.

А может, Елена и впрямь уже умерла?..

Почему она здесь?

Сначала актриса думала, что кто-то позарился на деньги Алекса и захотел получить выкуп. Иначе для чего ее держат взаперти, и, хоть и плохо, но кормят – однако при том даже не пытаются вести разговоры? Точно, именно так все и вышло. Елену привезли сюда – после чего тут же пошли к Алексу и сообщили свои условия. Накануне премьера – он точно бы поспешил вызволить ее как можно быстрее, чтобы не погубить все дело. Иначе кто бы еще сыграл Ирину?