Татьяна Адаменко - Патрик Леруа. Годы 1821—1830

Леруа взялся за свою рутинную работу, он искал и исправлял в документах тщательно продуманные им самим ошибки. Привычное занятие успокоило его куда больше, чем он мог на это рассчитывать, и только чувство голода вернуло его к действительности; Леруа взглянул на часы и понял, что Николь давно должна была принести завтрак. «Опять намекают, что мне здесь не рады?» – предположил Леруа; правда, это плохо вязалось с вернувшимся в комнату теплом, зато хорошо согласовывалось с непоследовательной женской мстительностью. «Придется спуститься на кухню, надеюсь, они не откажутся продать мне хлеб, сыр и яблоки» – пожал Леруа плечами.

Где кухня, он уже приблизительно знал, и отправился туда за провизией.

В коридорах было сумрачно, неуютно и очень сыро, по ним, как целая стая привидений, веял ледяной сквозняк, и Леруа заторопился еще больше.

Он спускался вниз по длинной витой лестнице, и звук его шагов разносился вперед и вниз гулким, как в колодце, эхом. Он остановился только один раз: когда в стенах он заметил глубокие острые зарубки. Леруа медленно провел по ним пальцем: их глубина ясно говорила, что в тот вечер Арно был в дикой, слепой ярости.

Из оцепенения Леруа вывела барабанная дробь, которую выбили капли дождя по полу где-то недалеко внизу. Дождь и ветер были слышны даже слишком отчетливо, и Леруа понял, что пролетом ниже гроза ухитрилась разбить окно.

Женский крик – заполошный, отчаянный.

Леруа перепрыгивая через три ступеньки, миновал поворот, и увидел, что окно действительно разбилось, и несколько оставшихся в переплете осколков ощерились, как зубы. А внизу, под окном в нелепой позе скорчилась Николь. Стеклянные осколки поблескивали на полу, на ее волосах, руках, на покрытом темными пятнами платье. Свободно хлещущий внутрь дождь разбавлял цвет крови на полу. Обширная лужа уже осторожно подступала к первой ступеньке. Рядом с ней валялся поднос с разбитой посудой, и жутковатой пародией на происходящее из длинного серебряного носика кофейника падали густые темные капли.

Какая-то из поварих, пожилая, неопрятная женщина, продолжала кричать. Но Леруа слышал её всё хуже.

Он видел, что большинство осколков только разрезали одежду и слегка оцарапали руки, но один, по какой-то несчастливой невероятной случайности вонзился в шею Николь и моментально, как скальпелем, рассек сосуд.

Ладони чистые – значит, она не пыталась зажать рану и мгновенно потеряла сознание, – заключил Леруа. Он никак не мог набраться решимости подойти к телу. Он видел много крови, но здесь, в мирное время, так нелепо и внезапно… раскат грома на мгновение оглушил его, но привел в чувство. Он заметил, что рядом с телом на стене есть несколько тоненьких потеков – там, куда ударила струя из рассеченной артерии.

Он все-таки сошел со ступеньки и склонился над Николь, повернув ей голову вправо. Осколок легко выскользнул из раны, упав на слипшиеся, потемневшие от крови волосы. Леруа вгляделся в раневую поверхность и вздрогнул. Осторожно он приподнял руку Николь с глубоким порезом на предплечье, затем осмотрел остальные раны. Все они были приблизительно одной длины и глубины. Леруа разогнулся и бессмысленно уставился на испачканную кровью стену.

Леруа видел, как перерезают людям глотку, он сам держал в руках нож и знал, что кровь, освобождаясь из своего хрупкого хранилища, под давлением отчаянно работающего сердца бьет фонтаном, забрызгивая все вокруг. Стена должна была быть просто залита кровью. Если только она не осталась на убийце, который напал сзади, полоснул по горлу ножом, а потом втиснул осколок в рану. От этого в ней и остался двойной след.

– Это что, он убил!!? – окрик над ухом.

Инспектор оглянулся. Слуги толпились на лестнице, и жались к стенам, кричал Жан.

Толстая повариха, не в силах сказать хоть что-то отчётливое, только замотала головой – «нет».

– Это не похоже на убийство, – снизу, со стороны кухни уже подошел Шарль, – Смотрите – стекла, окно. Бедняжке просто не повезло.

Слуги согласно закивали. Жан отступил на полшага.

Леруа ощутил, что будто гигантский бритвенно-острый маятник качается в коридорах замка. Это неощутимое присутствие грядущей справедливости уже случалось с ним несколько раз. Но сейчас совершенно не хотелось разбираться в своих ощущениях.

Леруа медленно снова нагнулся над Николь и осторожно закрыл ей глаза. Неслышно, одними губами, произнёс.

– Я знаю, кто тебя убил, девочка, – тихо сказал он. – Наказание будет справедливым.