Алексей Ракитин - Лекарство от долгой жизни

— Петр — наш работник наёмный, кровельщик.

— Он, подлец, крышу над каретным сараем не перекрыл давеча, а сейчас такой ливень! Он, шельма, с утра пьяный, а дождь зальёт новый возок, весь бархат погниёт! — с деланным возмущением в голосе запричитал Аристарх.

«Хреновый артист, ни единому слову не верю», — Шумилов в душе потешался над разворачивавшимся перед его глазами представлением.

— Аристарх, ну что ж ты от меня хочешь? Сделай что-нибудь! Что ж мне, велеть, чтоб Петра нагайкой отстегали? Так телесные наказания ноне запрещены! — замахала рукой Александра. — Разберись с ним сам, вычти из оплаты, что ли. Ступай! Видишь, я с Алексеем Ивановичем дела решаю.

Немец при этих словах пошёл пятнами. Секунд десять он немо таращился на Александру Максименко, видимо, не в силах поверить в то, что она его отсылает, затем пролепетал:

— Так я… пойду что ли… рассчитаю…

— Да, поди, нам надо с Алексеем Ивановичем поговорить! Да дверь затвори!

Резнельд вышел из кабинета точно побитая собака. На него было тяжело смотреть. Сцена эта многое сказала Шумилову об отношениях Аристарха с вдовою; теперь Алексей не сомневался, что он живёт в доме купчихи на правах любовника. Между тем, Александра Максименко, видимо, испытывала определённую неловкость от всего произошедшего. Дабы загладить впечатление, она пустилась в пространные и вовсе не нужные пояснения:

— Я, знаете ли, Алексей Иванович, в таких делах не очень понимаю. Аристарх Карлович еще при муже покойном, упокой, господь, его душу, помогал нам управляться с хозяйством. Да ведь и то сказать — за всем нужен глаз да глаз. Чуть отвлечёшься — ан все норовят обокрасть да обмануть. А уж, тем более, сейчас, когда я одна, без мужа осталась. Трудно женщине на хозяйстве… Так и что там с нашим делом? Я имею в виду покупку земли… Вы так интересно говорили.

Она явно желала переменить тему разговора.

— Да я, собственно, всё уже сказал. В общем-то, мне вполне по силам устроить хорошую скидку. Можно организовать переоценку в сторону понижения и сэкономить двадцать, а то и более процентов от стоимости. Крупные участки вы уже записали, срок выкупа по ним подойдёт в ближайшие два месяца, но реально прежними хозяевами они выкуплены не будут. Так что определяйтесь… Единственное, на что я считаю нужным обратить ваше внимание, так это на то, что сейчас лето, а лето — не очень удачное время для покупки. Осенью возможны более выгодные условия, да и предложений будет больше.

— Нет, до осени ждать слишком долго, — сказала, как припечатала, Максименко.

Разговор далее потёк поверхностный, совершенно незначительный. Когда речь зашла о местном драматическом театре, красе и гордости Ростова, Александра Егоровна пригласила Алексея Ивановича на бенефис местной примы, госпожи Арсеньевой.

— Сейчас межсезонье, но Арсеньева покидает театр. Говорят, в Варшаву приглашена, напоследок даёт бенефис, — пояснила Максименко. — Дата пока не определена, но говорят, что сие событие произойдёт в ближайшую неделю, много, десять дней. У меня ложа абонирована круглогодично. Буду рада, если вы составите нам компанию. Будут все свои — Аристарх и Софья, может быть, ещё кто-то из самых близких.

— Почту за честь, — поблагодарил Шумилов.

В окно он увидел, что южный бурный ливень закончился. Впору было отправляться домой. Отказавшись от обеда и раскланявшись с Александрой Егоровной, он направился к выходу. Выйдя из дома, Шумилов пару минут постоял на Николаевской улице. Он не спешил уходить, поскольку намеревался возвратиться за забытым зонтиком. Он не забрал у горничной зонт вовсе не потому, что действительно его забыл, а единственно для того, чтобы иметь повод возвратиться назад. Внезапное возвращение с полдороги — старый как мир приём, практикуемый не только рассеянными людьми, но и обманутыми мужьями, и сыскными агентами.

Выдержав некоторую паузу, Шумилов быстрым шагом возвратился к дому Максименко и вышедшей на звук колокольчика горничной объяснил:

— Зонт у вас забыл, подай-ка, голубушка. Девушка не успела повернуться, как Алексей опустил ей в кармашек передника серебряный рубль и проговорил негромко:

— Не очень-то спеши, я пока с Александрой Егоровной попрощаюсь…

Горничная пару секунд испытующе смотрела в глаза Алексея, затем едва заметно кивнула. Шумилову только того и надо было. В полном одиночестве быстро пошёл он хорошо знакомой анфиладой полутёмных комнат вглубь дома. Стали слышны голоса, говорившие явно находились на террасе, видимо, это было любимое место Александры Егоровны.