Алексей Ракитин - Лекарство от долгой жизни

— Интересная история, — кивнул чрезвычайно заинтересованный Алексей. — И что же было дальше?

— Вышел скандал. Вдова молчать не стала. И, кстати, правильно поступила. Она заявила на доктора в полицию, обвинила его в вымогательстве взятки. Но сказала, что платить ни за что не станет, и сама потребовала назначить экспертизу по установлению причины смерти мужа, чтобы отбить инсинуации доктора.

— Что же доктор-то сказал в своё оправдание?

— Обвинил вдову в том, что она, дескать, отравила мужа. Но ему никто не поверил, конечно. Сейчас он такая пария, все приличные люди ему от дома отказали и от услуг его врачебных тоже. Согласись, паскудная история с этими деньгами вышла. Интересно, у вас, в Петербурге тоже вымогатели встречаются?

— Не знаю, ни одного не видел. А этот доктор…

— Португалов, — подсказал дядя Миша.

— Да, Португалов, он что, был посторонним человеком? Ведь обычно к больному приглашают семейного врача, который лечит и отцов, и детей, и внуков и которому все доверяют.

— Насчёт этого не знаю, но то, что он не лечил старшее поколение в их семействе — точно, поскольку чета Максименко приехала сюда всего несколько лет назад, уже после женитьбы. А до этого они вроде как в Астрахани жили, именно оттуда Александра Егоровна родом.

— Любовь Ивановна, а вы что скажете? — Алексей всем телом поворотился к женщине, поскольку интуитивно чувствовал, что её переполняет желание принять участие в разговоре. — Что-то про честь полицейского мундира, верно?

— Я так скажу, Лёшенька, про то, как Португалов требовал с Максименко деньги, я ничего не знаю, поскольку при том не присутствовала. А знаю лишь то, что про Ивана Портуталова многие люди говорят только хорошее. Знаю, что людям в помощи он никогда не отказывал и у бедных людей последнюю копейку из кармана не тянул. Может, он и попросил у Сашки Максименко деньги за службу — так могла бы и дать, нечего скопидомничать! Ей эти четыреста рублей, что четыре фантика, она куда более на свои утехи бросает. И муж ей был не пара — слишком разные люди. Уж не знаю, отравила она его или нет, да только она его в могилу свела, и нечего тут на доктора тянуть. А Ивану Португалову рот заткнули…

— Ой, да ладно, Любаня, — отмахнулся дядя Миша. — Сейчас начнёшь тут маккиавелизм разводить!

— Заткнули, заткнули! Ты своих всегда защищаешь, да только у всякого Егорки свои отговорки! Знаю я, какие держиморды в полиции работают, слава Богу, замужем за полицейским, так что, почитай, сама на службе состою. Так что ручаюсь, Лёшенька, дело там грязное и тёмное, а хорошего человека просто крайним назначили, как почитай, всегда у нас делается.

— А как мне этого доктора разыскать? — полюбопытствовал Алексей.

— А на что тебе? — хитро посмотрел на племянника Михаил Васильевич. Но супруга ту же его осадила, даже не дав Алексею времени ответить.

— Ты, Миша, как иудей разговариваешь: вопросом на вопрос отвечаешь! А живёт Иван Португалов на Митрофаньевской, там за церковью двухэтажный домик с голубой крышей и голубыми наличниками.

Подойдёшь, спросишь, там тебе его всяк укажет.

— Хочу проконсультироваться по поводу астмы для одного моего петербургского приятеля, — объяснил Алексей своё любопытство. — Думаю, раз пациентов у доктора сейчас мало, он не станет заламывать дорого. Как думаете?

На самом деле Алексей Шумилов вовсе не был уверен, следует ли ему продолжать погружаться в семейные дела малознакомой женщины, или имеет смысл корректно прервать знакомство с нею, сославшись на какой-либо достоверный, но надуманный предлог. Мысли шли враздрай, не позволяя остановиться на каком-то решении. Для Шумилова было очевидно лишь то, что элементарные нормы приличия требовали от него визита к мадам Максименко. Кроме того, Алексей тяготился предстоящим разговором с Александрой Егоровной, вернее, его деловой частью.

Однако ехать к ней было необходимо. На следующий день после посещения дяди Миши Алексей поутру отправился на Николаевскую улицу. Он выбрал утреннее время нарочно, полагая, что в такой час у Александры Егоровны не должно быть гостей. Прихватив роскошную коробку шоколадных конфет, купленных в магазине Елисеева на Невском проспекте специально в презент купеческой вдове, Шумилов вышел на улицу, но, глянув в небо, решил вернуться за зонтом. Весь небосвод затянуло плотной облачностью, а воздух оказался на удивление парким. Полное безветрие свидетельствовало о приближении грозы. Птицы примолкли, собаки и кошки попрятались, природа словно замерла в ожидании.