Алексей Ракитин - Лекарство от долгой жизни

— Антонин Фёдорович, да вы ли это?

Они обнялись по-настоящему сердечно, и Антонин с улыбкой ответил:

— Пришёл звать вас в ресторан. Где у вас самый хороший, едемте…

Шумилов ехать отказался, поскольку имел на этот день другие планы, но пригласил Антонина в свой кабинет для разговора. Там, выпив за встречу символическую рюмку коньяку и закусив лимоном, они чинно расселись в креслах друг напротив друга.

— Антонин Фёдорович, глаз радуется, глядя на вас. Как ваши дела, как вообще течёт жизнь в Ростове? — полюбопытствовал Шумилов.

— В моей жизни произошли кое-какие перемены. Причём, в лучшую сторону, — ответил Максименко. — Родители вам ничего не писали?

— Что вы! Из меня такой переписчик с родителями… Хорошо, если раз в три месяца три строки напишу. Мне хватает эпистолярных потуг на работе. Родители меня тоже не особенно жалуют, во всяком случае, романов в письмах не шлют.

— Благодаря вам я сделался обладателем дома в Ростове. Того самого, который отстроил брат, и в котором жила Александра со своей мамашей.

— Поздравляю. Но случилось это вовсе не благодаря мне, — возразил Алексей Иванович. — Это было имущество вашего брата, и вы по праву должны были им владеть.

— Мне удалось добиться активизации расследования после того, как я заявил о том, что вместе с ещё одним лицом — Вами, то есть, — стал свидетелем признания Блокулы в том, что он готовил яд для Александры. Весьма сильно нашу прокурорскую власть простимулировало то обстоятельство, что мною был подан иск о препятствовании мне вступлению в право наследования. Когда же по линии Департамента полиции пришло известие об аресте огромного счёта Александры в «Учётно-ссудном банке», то прокурор окружного суда впал прямо-таки в обвинительный экстаз.

— До чего же порой люди способны меняться! — заметил Шумилов. — И главное, своё мнение они меняют без тени смущения.

— Именно так! Тот самый прокурор, что прямотаки на дыбы вставал, защищая Александру, мгновенно сориентировался и повёл совершенно иную линию. Уже в сентябре восемьдесят девятого суд рассмотрел мой иск, связанный с наследованием, и постановил отдать мне ростовский дом. Далее суд решил полностью отдать мне весь миллионный счёт Александры в «Учётно-ссудном банке»…

— Мне казалось, что суд должен был разделить его на доли. Всё же в этом миллионе с четвертью была и «вдовья четверть» Александры, — заметил Шумилов.

— Так, да не так. На суде дядя Александры, Степан Митрофанович, представил документы, из которых следовало, что на самом деле за пакет акций она получила не только этот самый миллион с четвертью, но и своеобразную ренту — пятьсот тысяч рублей с рассрочкой выплаты в пять лет…

— То есть по сто тысяч в год… хм… строго говоря, это не рента, а выплата с рассрочкой, но сие дела не меняет, — заметил Шумилов. — Должностной оклад министра в России всего восемнадцать тысяч в год!

— Вот именно. Суд постановил полностью отдать мне счёт в банке и ещё отрезал мне приличный ломоть от этих самых пятисот тысяч.

— Да вы богатый человек, Антонин Фёдорович, — заметил Шумилов. — Дом у вас уже есть, теперь жениться и детишек воспитывать. Что же случилось с Александрой далее?

— В Ростов приехал чиновник особых поручений при директоре Департамента полиции по фамилии Блок. Ознакомился с делом. Видимо, руководство Министерства внутренних дел чрезвычайно им заинтересовалось. Александру с Аристархом Резнельдом в момент арестовали. Да, да запрятали в ростовский тюремный замок! Это был фурор… Об этом говорили все.

— Да уж, могу представить, — Шумилов вспомнил посещение театра, во время которого Александре

Егоровне купцы подносили шампанское. — Этакую звезду первой величины загасить!

— В феврале этого года состоялся первый суд. Дубровины выкатили очень мощную защиту. Угадайте, кого они выставили?

— Ну не томите, просто скажите, как есть.

— Московского присяжного поверенного Плевако.

— Н-да, фамилия известная. Думаю, ростовская прокуратура немногое сумела ему противопоставить.

— Да уж, Плевако оказался хорош, — согласился Антонин. — Он защищал моего врага, но честное слово, я им любовался. Он запутал всех. Причём, он даже не оспаривал факта отравления. Он просто напирал на то, что обвинение не разделило персональную ответственность обвиняемых.

— Кстати, если помните, Антонин, я вам говорил о таком казусе. Это серьёзная юридическая проблема, её нельзя недооценивать.