Андрей Кокоулин - Неизлечимый детектив

– Ага!

С Родерика слетело уныние, он коршуном завис над письмом, не торопясь, впрочем, касаться его руками.

– Я перехватила почтальона, – сказала миссис Терриберри.

– Джонатан, это замечательно! – воскликнул Гарпаст.

Я вытянулся над столом рядом с ним, отхлебнул кофе.

– Хм, – сказал я.

На конверте кроме штемпеля был аккуратным почерком написан наш адрес, а также, с завитушками, – «м-ру Родерику Л. Гарпасту».

Мы переглянулись.

Мой друг склонился ниже, рассматривая почерк писавшего.

– Я бы сказал, – протянул он через несколько секунд, – что владелец почерка – человек уверенный и простой, даже несколько легкомысленный. И еще он слегка измазал ребро ладони чернилами. Видите этот фиолетовый след?

Я признал, что вижу.

– О чем это говорит? – спросил меня Гарпаст.

– О неаккуратности?

– Вы думаете? – Родерик потер пальцами подбородок. – Нет, тут что-то другое. Дорогой конверт, твердая рука и вдруг – небрежность с чернилами?

Миссис Терриберри, до того протиравшая пыль за нашими спинами, подойдя к окну, пошире отдернула шторы.

– В маленьких городках, джентльмены, – сказала она, – мало кто даже грамоте обучен. Поэтому чаще всего надписать конверт просят почтовых служащих. А уж они-то не преминут заляпаться.

Гарпаст хлопнул себя по лбу.

– Конечно же, Джонатан!

Он сел, прихватив конверт. Понюхал его, покрутил перед сощуренными глазами, наконец, попробовал на зуб.

– Итак, – сказал я, подвигая к нему стул, – наш инкогнито – малообразованный человек?

– Возможно, – уклончиво ответил Родерик. – Или же он не хотел, чтобы я узнал о нем по почерку. Кстати, Джонатан, Шорсфилд-таун ни о чем вам не говорит?

Я задумался.

– Нет, как-то ничего.

– Вот-вот, – мой друг принял от предусмотрительной миссис Терриберри тонкий нож для разрезания бумаги. – Помните, позавчера мы с вами читали избранные некрологи по Королевству за прошлую неделю? Никаких загадочных смертей – утоплений, удушений или самоубийств. Ничего! Из других примечательных новостей – одно банкротство и одно принудительное помещение в психиатрическую клинику. А уж в Шорсфилд-тауне…

Он качнул головой.

– В этом прибежище меланхолии…

Нож чиркнул, как рыбине вспарывая конверту брюхо. Добычей Родерика стал небольшого размера вдвое сложенный листок.

– На обед будет мясо с овощами, – удаляясь, сказала миссис Терриберри.

– Да, – кивнул Гарпаст, вряд ли понимая, о чем ему только что сообщили. Он расправил листок, являя свету неровные буквенные ряды, и подвинул его ко мне. – Читайте, Джонатан.

Я отставил в сторону вазочку с джемом.

Слова выгибались и пестрели чернильными наплывами, кое-где вместо букв была просто процарапана бумага.

– «Дорогой Роди! – начал я, вздохнув. – Надеюсь, ты еще помнишь свою тетушку. Помнишь наш старый дом, кота Ливера, помнишь воскресную школу…»

– Стоп! – Гарпаст накрыл письмо ладонью. – Мой друг, что вы можете сказать по первым строчкам?

– Э-э… Вам пишет ваша тетушка.

– Прекрасно.

– Похоже, она соскучилась.

– Превосходно!

– И судя по особенностям письма, она страдает подагрой.

– Да? – Родерик, наклонившись, заинтересованно пробежал глазами не накрытый ладонью текст. – Вы делаете успехи, Джонатан. Действительно, ваша версия подагры вполне правдоподобна. Но! Вы как всегда спешите. Что мы видим даже по первым строчкам? Роди. Буква «о» прочерчена сухим пером и затем не обведена. Между прочим, буква в имени. Человек, долго меня не видевший, постарался бы четко написать имя, как бы там ни слушались его пальцы. Тем более, письмо хоть и не ровное, но достаточно быстрое. Следовательно…

Гарпаст посмотрел на меня.

Мимо окон прогремел кэб. Грязная вода плеснула из-под колес.

– Волнение?

– Именно! Тетушка Ида не на шутку взволнована. Что-то у нее случилось. Хотя я… – Родерик сосредоточенно ушел взглядом в молочник и замолчал.

Он замер скособоченный, с неловко подвернутой ногой. Полотенце поползло с плеча.

Смотреть на него было больно. Боюсь, однажды усиленные мозговые процессы включатся в Родерике в самый неподходящий момент.

– Кхм, – кашлянул я.

Мой друг, вздрогнув, поднял голову.

– Да, так вот, – как ни в чем не бывало продолжил он. – Ни в «Таймс», ни в «Обсервер», насколько я знаю, о каком-либо происшествии в Шорсфилд-тауне или его окрестностях не сообщалось. Из чего можно сделать вывод, что происшествие либо прошло незамеченным, либо его старательно скрывают от общественности.