Алексей Митрохин - Некоторые вопросы загробной жизни. Часть вторая

– То есть сам сотрудник не знает, кто именно попадётся ему на крючок?

– Разумеется, нет.

– А зачем всё это записывать? Почему нельзя хранить информацию в электронном виде? Бумаги не напасёшься…

– Виктор, – поучительно заметил Лощинский, – нет здесь никакого «электронного вида». Есть память конкретной энергетической оболочки. Она есть у меня, у вас, у всех усопших и у живых людей тоже. Проблема в том, что у этой памяти слишком маленький объем, и она неспособна хранить такое количество информации. Поэтому приходится всё считывать и записывать. По сути, мы все, и живые и мёртвые, являемся небольшими стационарными компьютерами, которые сохраняют и передают информацию на сервер Высшего Энергетического Разума в постоянном режиме. Однако сформировать файл живого организма в принципе невозможно. Такая информация будет неполной. Кроме того, изъяв память из мозга человека, можно элементарно ему навредить, что, по-видимому, не входит в планы ВЭР.

– Тогда мы не стационарные компьютеры, а ноутбуки. Всё время перемещаемся, а розеток подзарядиться нет, – улыбнулся я. – Даже в кабинете Синицына, сам проверял.

– Подзарядка нам не нужна. В энергетических оболочках предусмотрена аккумуляторная батарея с неисчерпаемым запасом энергии, – тоже улыбнулся Андрей Борисович.

– Какая батарея?

– Энергетическая. Наша с вами оболочка и есть аккумулятор.

– Очередная научная теория?

– Я в этом абсолютно убеждён, – твёрдо произнёс Лощинский. – По-другому просто быть не может.

– Ясно, – пробормотал я, заметив, что профессор сбавил шаг.

– Ну вот, пришли наконец-то, – облегчённо выговорил Андрей Борисович, открывая дверь кабинета №5454. Я остановился, чтобы прочитать надпись на пластиковой табличке, которая гласила: «Начальник группы оперативного реагирования» – и чуть ниже: «Лощинский А. Б.»

– Ого, – воскликнул я, заходя в кабинет профессора. – Начальник группы… А группа-то где?

– Уже давно в сборе, Витя, – услышал я бодрый голос Лики. – Только тебя и дожидаемся.

Я остановился и оглядел помещение.

Апартаменты Лощинского отличались от кабинета следователя Синицына размерами, количеством мебели и наличием на полу новенького коврового покрытия зеленоватого цвета. В просторной прямоугольной комнате размещались пять офисных столов с деревянными стульями – по два стула у каждого стола, один из которых предназначался для посетителей, – и серый металлический сейф. Столы располагались вдоль стен по две штуки с каждой стороны. За тремя столами сидели заслуженный шаман Бо́ян, Кравчук и Ксения. Профессорский стол находился у дальней стены, как раз напротив входной двери. Окон в помещении не было. Посередине комнаты, кокетливо улыбаясь, скакала Лика, периодически делая резкие наклоны влево и вправо, напоминающие ритмичные движения зажигательного латиноамериканского танца. Постепенно она перешла на танец живота, слегка поворачиваясь ко мне вполоборота и вращая упругими бёдрами в такт воображаемой восточной музыке. Это выглядело очень эффектно. На меня опять напала романтическая тоска…

– Нравится, Виктор? – мило улыбнулась Лика, поймав мой печальный взгляд. – Ну посмотри!

Девушка повернулась ко мне спиной и принялась крутить бёдрами в бешеном темпе, плавно опуская и поднимая руки и делая ими различные волнообразные движения. Фёдор звонко хлопал в ладоши, периодически выкрикивая странное слово: «Опа».

– Ребята, хватит дурачиться, – добродушно сказал Лощинский. – Усаживайтесь где удобно, есть разговор.

– Уже уселись, – довольно произнёс Кравчук. – Только вас с Виктором и ждём…

– И давно ждёте? – поинтересовался я, ни к кому не обращаясь конкретно. – Быстро вам грехи отпустили, ничего не скажешь…

– А никто нам грехи не отпускал, – заметил тувинский шаман Бо́ян, откинувшись на спинку стула. – Референт Соловьёва привела сразу сюда, в кабинет профессора.

– Получается, грехов-то у нас нет, – весело защебетала Лика, присаживаясь за свободный стол. Я сел напротив, сказав с обидой:

– Что же это такое?! Значит, всех на волю, а меня на экзекуцию отправили?

– Простите, Виктор, – извинился Лощинский. – Тимофей Иванович, мой коллега, хотел познакомиться поближе. Прощупать, так сказать, почву… Я ему много о вас рассказывал… Хорошее, разумеется.

– Ненавижу, когда щупают, – брезгливо поморщился я. – А ещё терпеть не могу, когда из меня подопытную крысу делают.

– Вы, вообще-то, про кролика говорили, – напомнил Андрей Борисович, перемещаясь к своему столу.